— Да. Но ошибку заметили не сразу, а тогда, когда картина стала переходить из одной коллекции в другую.
Ларин улыбнулся.
— Интересно,— сказал он,— какова была реакция у того, кто первый заметил отсутствие буквы.
— Со временем эта ошибка стала восприниматься уже как достоинство картины,— объяснил Вульф.
Искусствовед продолжал не спеша глотать чай.
— Я слышал, что Айвазовский предлагал исправить надпись на судне, но владелец картины отказался от этого предложения.
Ларин задумался.
— То, о чем вы говорите, было где-нибудь зафиксировано? — спросил оперативник.
— Да, об этом много писали. Если хотите, могу сделать вам подборку...
После выходных подполковник Петренко решил устроить в Отделении субботник. Периодически, примерно один раз в квартал с Мухомором случались приступы любви к порядку и Уставу. Он попросил Соловца организовать работу во дворе и лично принял участие в даче указаний.
Оперативники расчистили территорию, вскопали газон и починили штакетник вокруг него. Объем работ был настолько велик, что потребовал немало времени и сил. Когда дело было сделано, старший лейтенант Волков по указанию майора сходил в магазин за пивом. Выйдя во двор Мухомор застал подчиненных за распитием пенного напитка.
— В чем дело? — обратился он к Соловцу.
— Задание выполнено, товарищ подполковник,— отрапортовал майор.
— И чем вы сейчас заняты?
— У нас перекур, Юрий Саныч,— сказал Дукалис. — Это не перекур, а пьянство в рабочее время.
Впрочем, голос Мухомора звучал добродушно.
— Через пятнадцать минут жду вас в своем кабинете. Отчитаетесь о проделанной работе.
Подполковник вернулся в здание Отделения. Оперативники закурили. Погода стояла солнечная.
— Эх,— сказал Дукалис, глядя на небо,— последние солнечные деньки!
Он был прав. Чувствовалось, что бабье лето заканчивается, и не за горами первые заморозки.
Вскоре оперативная бригада сидела в кабинете шефа. Соловец подробно отчитался о субботнике, который, почему-то был проведен в понедельник. Мухомор остался доволен. Перед тем, как отпустить подчиненных, он всеже решил поинтересоваться текущими делами.
— Что еще интересного у нас происходит? — спросил он.
Слово взял Соловец.
— Капитан Ларин провел оперативные мероприятия, связанные с исчезновением картины из квартиры Михайловских.
Мухомор поморщился.
— Вы же ее уже вернули,— сказал он.— И дело закрыли.
— Да, но появились новые обстоятельства, указывающие на то, что во время реставрации картину могли поменять,— доложил Соловец.
— Что за обстоятельства?
Слово взял Ларин. Он положил на стол перед Мухомором фотографию.
— Вот увеличенный снимок картины,— сказал он.— Эксперты подтверждают слова Михайловской, что до реставрации в названии корабля отсутствовала буква «в» в слове «Цесаревич». Я поговорил с экспертом-маринистом Вульфом. Он рассказал мне, что искусствоведам известно об этой ошибке Айвазовского.
Петренко с удивлением посмотрел на подчиненных.
— Ничего не понимаю. Бред какой-то,— сказал он.
— Есть подозрение,— объяснил Соловец,— что реставратор Круглов подменил картину с целью завладеть подлинником Айвазовского.
Мухомор внимательно рассмотрел снимок.
— Да...— протянул он.
Затем подполковник почесал затылок.
— Ладно,— сказал он,— если считаете целесообразным, займитесь этим. Но только в свободное от работы время. А в рабочее время занимайтесь делом.
Мухомор строго посмотрел на оперативников.
— Все. Идите. Работайте.
