***
Лежу в постели вторую неделю и ломаю себе голову – откуда у женщин такая ненависть берется, не говоря уж о мужчинах. Правда, многие из них богатые люди, а такие нашему союзу враги. Другие же просто паразиты, которые за пинту виски готовы кому угодно продаться. Но среди них были и хорошие люди – мозги им, что ли, затуманило? Ведь за последние десять лет они так же натерпелись, как и мы, а им говорят, что все зло в союзе, они и верят, ведь надо же на кого-то взвалить вину.
Все-таки разок я услышал, как парочка таких переругивалась стоя в углу, и один требовал, чтобы нас отпустили. Должно быть, кое-кого стыд взял. А дня через два Джулиус получил письмо от двоих фермеров – пишут, что были в той компании, которая на нас охотилась, а теперь каются – стыдно стало. Ушли после этого из Легиона. И Эммет говорит: – У них теперь глаза открылись, клянутся, что месяца через два поступят в союз.
Продержали нас в подвале около часа, а нам показалось куда больше. Я чувствую, нос мой разбаливается все сильнее, и дышу с трудом. Да и беспокоиться начинаю, не отшиблены ли у меня внутренности, чего доброго, и работать не смогу на ферме, тогда плохо придется моей Сарре с четырьмя малышами. Но сейчас доктор говорит – ничего, обойдется, чему я очень рад.
А они тем временем запугивают нас, грозятся бросить в ямы с известью за Сиссибелом, а тогда уж ничего не поделаешь, будешь валяться, как скотина. Потом слышу – старик Могенс стонет, а сам думаю: «Все вытерплю, только не бейте в пах, как Джулиуса. Этого мне не перенести». И сам же себе говорю: «Нет. Что бы со мной ни сделали, все стерплю. Пощады просить не буду». – Время тянулось так долго, просто передать трудно.
На Джулиуса они больше всего злились. Обзывают его всякими словами, бьют, подводят к нему то одного, то другого, знакомят – в общем игру затеяли. И все, должно быть, потому, что он настоящий герой и не захотел связываться с их Легионом после того, как там такие заправилы появились. В подвале много всякого народу было, не только члены Легиона. Все больше мальчишки, которые обзавелись ружьями и захотели себя показать. Расхаживают взад и вперед, обзывают нас красной сволочью, льют нам виски на голову, а то подойдет какой-нибудь и ударит башмачищем, или наступит всей ногой на руку, отскочит и извиняется: «Виноват, мистер!» – будто нечаянно. Поэтому у меня обе руки и болят.
Наконец оттащили нас в переулок, и там Сондегард спрашивает: – Ну, красная сволочь, теперь забудете про свой союз? – Джулиус хоть и на ногах не держится, а все-таки крикнул: – Иди ты к чортовой матери! – А Могенс сказал: – Я бы твоими крысами своих свиней кормить не стал. У тебя крысы в доме – и те ядовитые. (Могенс из госпиталя не скоро выйдет. Доктор говорит: у него все мышцы на правой лопатке порваны. Его дела плохи.)
Потом они заставили нас пройти сквозь строй, и никто не пропустил, каждый ударил. К этому времени я уже ничего не чувствовал, а только следил за Джулиусом. Он идти не мог, полз на четвереньках, а они его дубинками лупили.
Потом повезли нас за город и там выкинули из машин. Не будь это в субботу, лежать бы нам связанными всю ночь. Но вскоре слышим – идёт машина. Джеспер вылез на дорогу и лёг на самой середине. Оказался один из наших, Саул Андерсон. Он, как увидел это зрелище, так давай плакать.
Вот какие у нас дела делались с тех пор, как ты уехал. Мы за это время многому научились. Во-первых, теперь нам уже известно, кто крепко связан с союзом, а кто при первой же опасности пойдёт на попятный. Тут для тебя было бы много неожиданного. Нашлись такие, которые испугались, перестали ходить на собрания или отделывались от них под любым предлогом, а другие являлись, да говорили, что сейчас надо свернуть работу, прекратить на время борьбу за пособия, не противиться выселениям. Но есть и такие, от которых никто этого не ждал, а они держатся молодцами. Настоящие парни, вроде Пита Бэбниса. Он раньше особой активностью не отличался, а сейчас работает во-всю. И ещё несколько человек.
С тех самых пор собрания мы созываем регулярно, но теперь все приходят с ружьями. А около наших домов (около тех фермеров, которых избили) день и ночь дежурят по четыре человека. Ради дежурства и работу бросают, хотя сейчас идёт уборка. Впрочем, по правде говоря, и убирать-то особенно нечего. С тех пор, как ты уехал, дождей не было.
