— Извини, Зайчик-цзы, за банальности, — вздохнул я, коря себя за невоздержанность. — Порой необходимо повторить себе урок. Особенно, перед очередным восхождением с камнем.
— Не стоит извиняться, повторенье — мать ученья, — утешил меня Зайчик-цзы. — Иначе бы ни тебе, ни мне, ох, еще столь несовершенномудрому, не пришлось бы так часто воплощаться в образ человеческий- так вместе с камнем и мы низвергаемся вниз… Попытки воспитания и есть толкание Сизифова камня к ближайшей вершине Духа. Сизифы учатся толкать.
— Да, а воспитание Магды говорит, что «любой человек созрел для свободы». Теоретически верно, но у каждого человека своя свобода, сообразная его воспитанию. От столкновения свобод большая часть бед и высекается. Так ли очевидно, от какого «участка духовного спектра» идет это воспитание. Мне лично совсем не очевидно…
Вот пример из моей антиутопии: воскликнул восходящий на престол российский царь-батюшка Ельцин в хмельном задоре то ли от упоения властью, то ли от упоения напитками: «Да берите себе столько свободы, сколько выдюжите!». Про себя, видать добавил: «Пока не подавитесь!». Видно, уверен был, что без него не справятся. Ан худо, да справились — развалилась Ордусь наша антиутопическая. И давиться стали разбойнички да могильщики, растаскивающие ее по своим национальным «схронам» человечиной-мертвечиной, да кровью людской захлебываться с гноем горя пополам. И не метафорически, а в самом исконном смысле. У бандитов и философов, у Цинь Ши-хуана и Кун-цзы разная свобода. У Ельцина была своя свобода, у А. Д. Сахарова — своя, но слово с одной и той же трибуны произносили одно… Восхищались свободой Сахарова, а получили свободу Ельцина. Хотели ту самую демократию, которой восхищалась Магда, а получили «бандитский Петербург», то бишь криминальную олигархию. И дело тут не в воспитании, а в экономических интересах режиссеров революции. А стало быть в глубинных инстинктах человеческих. Свобода должна быть с тормозами!
Итак, столкнулись два воспитания… И не «светлое» с «темным», а просто два разных воспитания. Два болезненно обостренных обстоятельствами воспитания. Потому без необходимого такта и спасительного чувства юмора. Правда, чувствуется авторская неприязнь Зайчика-цзы к неконфуцианскому воспитанию Магды — хамовато она себя ведет: то подшучивает над соблюдением ютайских ритуалов сыном Сони — космонавтом, находящимся на орбите, мол, что он, и там скафандр с цицитом (то есть с кистями) носит и галахические предписания блюдет? То закурить рвется до окончания ритуала, то по-медвежьи утешает подругу, только что похоронившую мужа: «Может, ты тоже скоро замуж выйдешь»… И мысли у нее грубые, атеистические: «Как им не надоест каждую седьмицу бубнить одно и то же?» Могла бы понять, что молитва для верующего — то же, что наркотик для наркомана. Тем более, что у нее теперь свой бог появился: «Вот он, муж, спасенный мною спаситель мой… Спокойна я и не страшусь, ибо счастливы мы, уверовавшие в себя и друг в друга…» Зайчик-цзы уверен, что этот эгоистический бог-для-себя идол, кумир, который до добра не доведет, особенно, когда попытается стать богом для всех. Оно и верно: все боги, порожденные человеческой жаждой счастья для себя и потомков своих — идолы, хоть им и поклоняются миллионы. Бог Магды не лучше и не хуже, он, просто, слишком молод как бог и еще неразумен и ревнив. Он возник, и Магду вдруг резануло то, что она слышала уже десятилетиями: «Благословен Ты, Господь, Бог наш, Который отделяет… свет от тьмы, Израиль от других народов…» В то время, когда ее бог требует покаяния всех народов друг перед другом, этот ютайский бог уподобляет все народы тьме, а ютайский народ свету! В принципе, безобидная констатация отношений любви между богом и народом. Да, я для вас Бог, а вы для меня — Свет во тьме тех, кто не любит меня. Мильоны — вас, их — тьмы, и тьмы, и тьмы…
Легко в религиозных текстах найти такое, от чего волосы дыбом встанут и захочется обратиться в международный суд с просьбой о запрещении пропаганды геноцида на религиозной почве. Легко, если захотеть. Только в нормальных условиях это никому не нужно, ибо разумно понимается, что, как Соня объяснила: «Магдонька, но это же молитва… ей тысячи лет…» В том смысле, что кто же нынче в здравом разумении воспримет это как политический лозунг, как руководство для жизни? Это просто свидетельство единства поколений народа во времени, свидетельство, что народ существует в своей неповторимости. Надо обладать мудростью Измаила Кормибарсова и Нила (Моше) Рабиновича, чтобы с улыбкой на устах, с пониманием, а не с возрастающим раздражением перебрасываться весьма «рискованными» цитатами из Торы и Корана. Для патриархов это детское развлечение. Для Магды и Мордехая это, как мулета для быка. Нет мудрости и понимания…
