Письма с Дальнего Востока и Соловков - страница 29
В лесах иногда начинают расти холмы и в несколько лет вырастают большими. Деревья в этоіѵ месте, ранее росшие вполне правильно, наклоняются в разные стороны, словно валятся. Такой лес называют здесь «пьяным лесом». Оказывается, если вскрыть такой холм, то внутри его образовался лед от поступавшей в него воды, и этот лед образовал как бы начинку холма. Еще явление, «наледи». Когда замерзает вода в том протоке, по которому текла вода, например в подземном источнике или в реке, то вода прорывается наружу иным путем и заливает почву, а потом замерзает. По такой «наледи» очень трудно ездить и даже ходить. А если наледь образуется на мосте или на полотне железной дороги, то езда делается невозможной. Иногда случаются забавные и вместе неприятные происшествия. Например наледь закупорит дверь, и нельзя выйти. Вот одно замечательное явление. Если какое нибудь место остается сравнительно теплым, то грунт под ним не промерзает и потому вода грунтовая, не находя себе другого выхода и сдавливаемая пучащимся грунтом, прорывается в это теплое место и образует источник, иногда даже фонтанчик, а затем наледь. Бывают например случаи, когда пустая бочка, перевернутая верх дном наполнялась сама водою, и из нее текла вода, так как почва под бочкой была теплее, чем кругом бочки. То же случается со зданиями, когда например сарай или подвал наполняются доверху водою, она потом течет из щелей, замерзает и обволакивает ледяой броней весь сарай. Я привел тебе только несколько примеров того, что делается здесь от мерзлоты грунта, временной и вечной. Это очень интересные и важные явления. Из твоего письма видно, что ты теперь более охотно занимаешься музыкой. Хорошо делаешь, я очень рад. Ho напиши, что ты теперь играешь. А потом напиши также, как идет ваш шумовой оркестр и что вы играете, и еще—выходит ли у тебя что‑нибудь. Крепко целую тебя, дорогой Мик. He забывай своего папу пиши ему.
1933. ХІІ. 26 г. Свободный П. Флоренский
1933. ХІІ. 27. Дорогая Оля, мама пишет, что ты огорчаешься из‑за школы. Напрасно. Во–первых, это дело устроится и утрясется со временем*, а во вторых тебе гораздо полезнее подзаняться самой немецким и музыкой, подработать математику и физику и почитать литературу. А то, ведь, окончишь школу и так останешься без необходимой общей подготовки, потому что там пойдут свои занятия и времени у тебя не будет. Про себя я скажу, что все приобретенное мною знание, оказавшееся действительно прочным и полезным впоследствии, скоплено путем личных усилий, а не в школе. Правда, эти усилия достаются с большим трудом; но зато они дают и большее удовлетворение и лучшие результаты. Тут уж нет полузнания: что узнал, то узнал надежно. Поэтому, дорогая, не огорчайся, а считай сложившееся положение своим приобретением.
Напиши мне, что ты читаешь. При случае почитай Лескова, да и другим тоже будет полезно и интересно. Потом еще почитай Леонтьева. — имею в виду его рассказы и повести. Ho только, когда читаешь художественные произведения, не удовлетворяйся одной фабулой, а отдавай себе отчет в построении произведения, в особенностях языка, обдумывай типы. Надо понимать, как сделано произведение, в его целом и отдельных элементах, и для чего оно сделано именно так, а не иначе. Тогда ты увидишь, что различные особенности произведения, даже такие, которые сперва могут показаться недостатками, недочетами, капризами автора, на самом деле имеют целевое назначение в целом—для того чтобы достигнуть наибольшего впечатления в определенном смысле, чтобы дать цельность и органическую связность отдельным частям. Иное кажется сперва случайным, но когда вдумаешься, то увидишь его необходимость, увидишь что иначе было бы хуже. Ho, конечно, это относится только к произведениям высокого порядка. Слабые же, наоборот, полны случайностей, нецелесообразностей, внутренних несоответствий. В этом отношении очень полезно разсматривать произведение в последоательных его редакциях. Тут можно видеть, как художник безжалостно уничтожает отдельные части, фразы, главы и т. д., сами по себе очень значительные и сильные, но нарушющие единство и цельность произведения. Особенно следил за этим Пушкин. Много много раз он переписывал и все исправлял и исправлял, так что вся рукопись оказывалась перечеркнутой, надписанной, снова исчерканной, снова надписаной, так что ничего не разберешь. А теперь возстанавливает первоначальные варианты, и они оказываются высокохудожественными в своих частях, и все же уничтоженными из‑за нарушения цельного впечатления.
