Утром отдохнувшая бабушка ненадолго приходит в себя: воры проклятые, кровопийцы, в могилу меня загнать хотят, хер вам, я еще всех вас переживу, черти. К сыну, получившему костылем по позвоночнику, возвращаются прежние желания: когда ты сдохнешь, сука старая, всех извела уже, злобная дрянь. Невестка смотрит сериалы, и думает: все ведь очень просто – подушку на лицо – одна минута, и все готово, но светлые мысли ее прерывает соседка, заглянувшая справиться о здоровье больной и угостить всех горячими пирожками с капустой. «Ой-ой-ой, – говорит соседка, – бедная Клавдия. Как же так? Да откуда ж горе-то такое?». Невестка сильно кривит рот, чтобы щеками выдавить слезы из глаз. Добросердечная соседка, часто поводя ноздрями по воздуху и уловив что-то недоброе, быстро уходит.
Дочь, причесав взбодрившуюся мать, с бессильной улыбкой мученицы, приняв от нее яростный плевок в лицо и шипение «В гроб меня загнать хочешь?» — сообщает домочадцам, что у нее срочная встреча и убегает, думая, может быть, пока меня не будет, она быстрее коней двинет. У этой бабушки есть только одна отдушина, одно родное существо – это кот.
Когда бабушка возвращается к жизни, она приказывает кота убить, чтобы он ее не пережил, ей кажется это очень обидным и немыслимым. Кот полон сил, родственникам жаль его убивать, и они отказываются выполнять последнюю просьбу умирающей, подозревая, что она их попросит еще о чем-нибудь и не один раз. Коты животные умные, все понимают. Василий отказывается от еды и воды, а через три дня, забравшись под диван – умирает. Этим же вечером умирает и бабушка.
Следующий слой, как калька, повторяет прежнюю картину. Семейство из Тулы, провожает бабушку на тот свет вот уже три года. Как ангелу, мне иногда страшно только одно, так много наблюдая людей, начать думать как люди. У бабушки из Тулы есть кот. Сын ее, Иван, еще молодой, но уже очень уставший, сидит на диване и гладит бабушкиного кота. Я смотрю на него и мне страшно от того, что одна навязчивая мысль не дает мне покоя, и я уже шепчу, словно заклинание: убей кота, убей кота.
– Откройте, бля!
Пииип.
– Ты че, падла, не открываешь, спишь на рабочем месте?
– Леночка, открой дверку.
Пиииип.
– Женщина вы что хотели?
– Эээ, аааааа…
– Что утеря? Когда была?
– Ооо!
– Ну где?
– Эээ…
– Так, прописка. Что в Свердловске потеряли?
– Неее…
– Пишите: «зафиксировать», «прошу зафиксировать»…
– Не тритесь о стену, крась потом за вами.
– Товалищ командила, а кто снами будет заниматься?
– А кто вас сюда привел?
– Он сказал «стойте и ждите».
– Вот стойте и ждите!
– Оперативной группе срочно собраться в дежурной части.
– Давайте, бля, все на рынок.
– Эй, Понасюк, если будете рядом с «Комсомольской» – заскочите – там какой-то хер бьет женщину палкой по голове.
– А мне свидание дадут?
– Посмотрим.
– Дайте машину, еду в «Пятерочку», кража. Срочно давайте.
– Серьезная кража-то?
– Банка кофе, ха-ха.
– Лен, а Лен, десяточка у тебя?
– Возьми на полочке.
– А че у нас в поликлинике случилось?
– Ты давай, работай! Возбудился хотя бы?
– Дело возбудил, но пока непонятно, что дальше.
– Пишите заявление.
– А что писать-то?
– Таня, пиши как там.
– А кто председатель?
– Таня, ты председатель.
– Домашний, домашний, мебельный, мебельный.
– Женщина, что вы пишете!?
– Я не торговала!
– Она не торговала, это мы.
– Не боитесь цыганских проклятий?! Один ваш тоже не боялся…
– Половинко, Половинко, вернитесь на рабочее место.
– Где у вас приют? Отдам дите в приют! Все у меня забрали! Сказали там выбросили – а там нету!
– А кто сказал?
– Ваш урод мордатый.
– Да ну че ты, он нормальный.
– Не создавайте нам проблем, мы не будем создавать вам.
– Чем торговали то?
– Да, помидорами тухлыми.
– Слушай, а кто председатель?
– Таня, ты, ты председатель.
– Леночка, открой дверку.
Пииип.
– Талычина, срочно вернитесь на свое рабочее место.
– Скажи, чтоб звиздела поменьше.
– Таня, слушай меня, они не имеют права, протокол. А знаешь, Тань, как зомбируют по телефону.
– Заедьте на Керченскую – опять суицидница.
– Ну, че орешь-то?
– А че он урод пистолетом тыкает, не подходи, говорит!
– Ну что ты, он в женщину никогда не выстрелит.
