Таким образом, вряд ли стоит удивляться, когда призывы к ограничению рождаемости, обращенные только к кишащим людьми бедным странам, кое-кем воспринимаются как трюк промышленных стран, призванный сохранить их гегемонию.
Быстрое сообщение и многосторонняя зависимость сплотили нас в едином мире, и, однако, мы живем как бы в обособленных мирах. С одной стороны — бедные рыбаки в течении Гумбольдта или добытчики алмазов в кратерах Южной Африки, с другой стороны — клиенты роскошных магазинов Пятой авеню на бывшем индейском острове Манхатте или Елисейских Полей, где анчовета превратилась в норковые шубы и брильянты сверкают в кольцах и диадемах. Контрасты астрономические, а зависимость-то железная.
И все говорит за то, что брешь между богатым и бедным мирами ширится, что для развивающихся стран условия товарообмена в международной торговле будут неуклонно ухудшаться.
Не расовая принадлежность, а природная среда, разные случайности и сила — вот факторы, определяющие прогресс и отсталость. Многое в нынешней ситуации можно привязать к событиям, что начинались с Вашим участием. Однако сегодня в мире неимущих повсеместно растет недовольство, готовое кое-где вылиться в бунт против экономического колониализма.
В Латинской Америке белые угнетатели индейцев испытывают всестороннюю зависимость от великой державы на севере; они видят, как североамериканский капитал эксплуатирует их природные богатства, как североамериканские туристы устремляются в их города, чтобы жить в североамериканских отелях и покупать североамериканские товары в североамериканских универсамах. Некоторые страны артачатся и пытаются национализировать свои природные богатства. В Юго-Восточной Азии быстро развивающаяся Сипанго-Япония — пожалуй, ведущая промышленная держава завтрашнего дня — заполняет пробел, оставленный бывшими колониальными державами, и своими действиями рождает оппозицию, участники которой сжигают солнечный флаг и оскверняют портреты императора. У сынов Африки удивление и сопротивление вызывает тот факт, что Катай-Китай готов стать в один ряд с наиболее беззастенчивыми белыми эксплуататорами.
Когда Вы в первом плавании при слабом ветре ползли через Саргассово море, команда подумывала о том, чтобы, выбросив Вас за борт, повернуть обратно, домой, и Вы «рыдали в душе». После того Вам довелось пережить не один бунт, последний — здесь, на Ямайке. Возможно, у тех, кто почитает себя призванными командовать судном «Земля», тоже есть повод «рыдать в душе». И как бы дело не дошло до бунта в тот день, когда команде станет ясно, что руководители вот-вот израсходуют последние запасы.
Запасы истощаются, но ничто не исчезает. Просто в промышленном процессе меняется расстановка исходных составных частей.
На входе в производственном процессе — небольшое число простейших природных веществ, а на выходе — свыше миллиона более или менее сложных комбинаций. Некоторые из них с самого начала составляют отходы, экскременты индустрии. И все готовые продукты становятся отбросами после того, как мы их потребим. Все, что мы с таким старанием и прилежанием перевозим по земному шару, рано или поздно превращается в отбросы. Отбросы — неизбежный результат образа жизни, избранного человеком.
Большие города — гигантские производители отбросов. На первых порах окружающую среду обременяла своими экскрементами индустрия. Теперь главную проблему создают огромные скопления потребителей.
В ряду множества наших иллюзий долго стояло убеждение, будто мы можем избавляться от отбросов. Нет, не можем. Мы только сваливаем их где-то — как правило, там, где им совсем не место.
Осквернить природу дело нехитрое. Всюду на планете, где люди сбились в кучу, хрустально чистые потоки превращены в мутные помои. Воду почитают удобным местом для «избавления» от отбросов.
Так же и с воздухом. С каждым десятилетием чувствительная прослойка между нашей планетой и космическим излучением принимает все больше газообразных отходов; только одна автомашина ежеминутно загрязняет три тысячи литров воздуха. Добавим частицы золы из заводских труб. Кое-кто старательно измельчает их и называет это очисткой воздуха; на самом деле загрязнение лишь переносится чуть дальше от источника. Воздушный коктейль приправляется прахом загубленных полей Латинской Америки, Африки, Азии — почвой, которая сносится ветром и становится атмосферной пылью.
