Приведем лишь некоторые из них. Так, Дедлов обращает читательское внимание на развитие крупных железнодорожных пунктов.
«Чем больше узел, тем бойчее станция, — сообщает он. — Челябинск, сделавшись начальным пунктом сибирской железной дороги, в три, четыре года увеличил свое население с пяти до 25 тысяч душ».{226}
Для нас наибольшую ценность конкретными сведениями имеет книга «Переселенцы и новые места». В ней описания природы чередуются с изложением фактов реальной действительности, бытового уклада жизни переселенцев, их нужд и бед, наконец, рассказано о перспективах, какие открывают перед людьми земные богатства края.
Читая книгу, чувствуешь активную, заинтересованную позицию автора, ясность утверждения, что историю созидает сам народ. Одновременно с этим задумываешься над тем, каким видел автор будущее Родины. И, хотя Дедлов честно признается, что не может ясно ответить на неизбежно встающий перед ним большой вопрос, но опыт путешественника и публициста говорит ему:
«Нет никакого сомнения, естественные силы, материальные и духовные, громадны и ждут только более совершенных форм деятельности, чтобы проявить себя во всей мощи».{227}
Доверительность, с какой ведется повествование, не оставляет равнодушным читателя.
«Бесконечная, плоская как стол равнина. Всюду пески, там и сям солончаки, полынь, саксаул, караваны верблюдов, ветры, палящий зной летом и невыносимая стужа зимой. Таким представлялся мне Оренбург, с которым я был знаком только по биографии Тараса Шевченко, да по «Капитанской дочке» Пушкина. Самое название города звучало неприятно. Среди азиатской пустыни, и вдруг немецкий город Оренбург».{228}
Так начинается первая глава этой строго документальной книги. Автор добирается до Оренбурга по железной дороге в начале зимы, когда степь уже покрыта тонким слоем снега. Ему немного жутко на «пороге Азии».
В. Дедлов дает подробное описание города, рассказывает его историю. Он сравнивает Оренбург с Дамаском, и это сравнение — не книжное: кроме центральной России, Урала, Крыма, Бессарабии, Польши, Финляндии, литератор побывал в Италии и Египте. Он рисует современный ему облик города, описывает быт, характеризует уклад жизни оренбургских казаков.
От Оренбурга путь лежал на Орск, затем на Кустанай, потом на Троицк. Описания степи и жизни переселенцев по своим краскам и тонким наблюдениям не уступают тем, что даны в очерках Г. Успенского. Естественно, путевые заметки В. Дедлова отличаются от очерков Успенского своими приметами времени. Как-никак, а публикации разделяют почти десять лет.
«У Троицка, — отмечает автор, — сходятся Туркестан, Сибирь и Урал».
Описывает он один из притобольских поселков — Усть-Уйский с его заливными лугами, хорошими, добротными домами жителей. В таком из домов Дедлов остановился на ночлег и попросил у хозяев газету:
«— Не читаемся, — ответили мне хозяева. — Урожаи были, торговля шла, тогда действительно баловались, выписывали, а ноне нет…»
Запоминается степной Троицк:
«Сверху весь Троицк как на ладони со своими каменными одно- и двухэтажными домами, семью церквями и шестью мечетями. Из признаков культуры в полутатарском, полукупецком Троицке — только красивые, чистенькие купецкие дома-особняки. Газету так же трудно добыть, как ананас, даже бань нет, даже гостиниц, даже места для купанья».{229}
Далее путь В. Дедлова лежал через Лягушино на Кундравы, Миасс, Златоуст. Автор признается, что не без волнения он готовился увидеть Урал, этот старейший из горных кряжей. И сразу же его очаровали горы и вершина Таганая.
«Посреди, в провале, виднеются игрушечные домики и игрушечная церковка. Это — Златоуст… Тысячу двести семьдесят пять верст сделал я на лошадях и в «тарантасе». Дальше снова железная дорога».{230}
Автор не скупится на краски в описании Уральских гор, рисует подлинно лирические картины природы нашего края. Он не скрывает радости, что наконец после трудного путешествия по степным кочевьям выбрался в цивилизованный мир.
Это было не первое посещение Дедловым столицы русской Швейцарии. В октябрьском номере «Недели» за 1891 год опубликована его статья «По русскому Востоку». Тогда писатель обратил внимание на изделия златоустовских мастеров, но очень неодобрительно отозвался о влиянии немецкого искусства:
