– Не сомневаюсь в этом, – хмыкнула Рита. – А я люблю спокойную, неяркую, так сказать, естественную красоту.
– Ага! Как никому не заметная метелка! Стоит себе никем не замеченная в углу и ждет своего звездного часа. Только не знает она одного…
– Чего?
– Того, что не будет у нее звездного часа никогда! Не дано ей это по ее внешности и антуражу! Если бы это был гламурный веничек в стразах, то ему бы нашлось занятие висеть на самом видном месте и «отгонять злых духов». А обычную метлу вынут только тогда, когда кто-то нагадит, чтобы убрать все это… то есть, после звездного часа других! Вот!
– Ну и фантазия у тебя! С ума сойти, а за сравнение с веником спасибо тебе большое! У женщины, по-моему, еще и мозги должны быть! Да и вообще, твое мнение для меня ничего не значит. У нас разные понятия о стиле. – Рита была невозмутима, хоть и обиделась на Люсю немного.
– Но очки-то хоть можно надеть? Ты же похожа на крота, который случайно выполз на божий свет. Все время щуришься, лезешь собеседнику носом фактически в лицо! Да еще с твоей сутулостью, это вообще выглядит жутко! У меня иногда складывается ощущение, что ты скоро начнешь обнюхивать людей или водить носом по столу, словно собака!
Рита рассмеялась, на такое забавное сравнение она не могла обижаться:
– Надеюсь, что до этого не дойдет. А очки носить я не буду, они портят внешность!
– Да ты что?! Ты еще заботишься о внешности?! Не верю! Тебя же интересуют только книги, лекции и непонятный окружающим внутренний мир!
– Спасибо, что заметила, – бросила Рита. – Да, у меня богатый внутренний мир, а тебе завидно?
Так подружки и существовали вместе, причем уже не мыслили жизни друг без друга.
Самым забавным было то, что как раз Люся оказалась на своем месте на факультете журналистики. И хотя она, пропуская занятия, прохлаждалась целыми днями, у нее в зачетке красовались одни пятерки. Люся умела мобилизоваться перед экзаменом, живо и интересно писала репортажи, статьи и очерки. Всегда умела вычленить нужное из потока информации. Обладала каким-то врожденным профессионализмом, что ли?
А вот дела у прилежной Риты шли не очень хорошо. Она отлично училась по общим предметам, но как раз специальный предмет «журналистика» у нее и не шел. Чего только Рита не предпринимала, но больше оценки «удовлетворительно» и очень редко «хорошо» она не получала. Маргарите нравилось сочинять, она просто не понимала, что происходит, и иногда даже плакала от огорчения.
Наконец на третьем курсе их преподаватель Георгий Иванович Шелест пригласил ее к себе в кабинет для приватной беседы. Рита ума не могла приложить, что ему понадобилось, поэтому пошла на встречу с Шелестом с большой опаской. Она вообще его побаивалась и считала, не без основания, что он ее недолюбливает и весьма предвзято относится.
Георгий Иванович, умный и интеллигентный человек, член Союза журналистов, вызывал у студентов священный трепет. На негнущихся ногах Рита вошла на кафедру.
– Проходите, Маргарита, присаживайтесь, – неожиданно дружелюбно встретил ее Шелест.
Рита молча села на один из трех поставленных в ряд стульев.
– Разговор у меня к вам будет очень серьезным, – сразу предупредил ее преподаватель.
У Риты неприятно заныло в животе, почему-то она чувствовала, что ее не хвалить позвали.
– Я давно наблюдаю за вами, Маргарита, – начал Георгий Иванович. – Вы очень прилежная и старательная студентка, и хороший человек.
– Спасибо, – деликатно ответила Рита, не понимая, когда он успел это заметить.
– И очень талантливая, – продолжал нахваливать ее Шелест.
«Что же тогда вы не ставите мне хороших оценок?» – удивилась Рита, но виду не подала.
– Только талант ваш совершенно не в ту сторону направлен, – продолжил Георгий Иванович.
Рита удивленно похлопала ресницами и, близоруко щурясь, попыталась рассмотреть на лице профессора подвох. Но профессор был абсолютно серьезен, даже сосредоточен.
– Я, имея честь быть вашим преподавателем, читал много ваших работ по специальности. И вот что я хочу вам, сударыня, сообщить… – Георгий Иванович задумался. Этот разговор, похоже, и ему давался нелегко.
