Чтобы немного отвлечься от невеселых мыслей, я затащила друзей в каюту и показала всем карту, которую мы с Джоном отпечатали со стенок шкатулки.
— Что вы об этом думаете?
— Там, наверное, какой-нибудь клад зарыт! — предположил Роберт, разглядывая испещренный пометками остров. — Или много кладов… Вон, по всему побережью какие-то значки.
— Зачем нам клад? — Джона, кажется, карта мало интересовала. — У нас и так золота столько, что все Береговое Братство может гулять год без перерыва. Ко мне приходил Прозрачный. Он сказал, что ты тоже знаешь о Джеймсе Куке.
— Знаю, знаю! — ворчливо согласилась я. Вот же гад, этот Прозрачный! Не поверил мне, сказал еще и Джону. Значит, не доверяет. — Ласковый такой был… Это и смущает. Чтобы доверять, надо проверять. А как его проверишь?
— Кристин, он помогает людям! — уверенно заявил Джон. — Неужели ты не чувствовала? Он не враг!
— Может быть, у него предмет есть, который умеет внушать доверие к своему обладателю? Ты же понимаешь, что им, Прозрачным, слишком просто обмануть нас.
— А я говорил об этом! — напомнил Клод. — Рад, что и ты поняла: нам никто не скажет всей правды.
В каюте повисла тишина. Джон хмуро поглядывал на Клода, да и Роб тоже, а француз то ли делал вид, то ли и правда увлеченно изучал карту.
— Но есть еще одно, — продолжила я, чтобы Джон правильно меня понял. — Я хочу избавиться от предметов. И раз уж мы здесь… Почему бы не начать с того, чтобы отдать Куку дельфина. Вот только это наверняка будет непросто. А в трюме полно золота, и команда хочет домой.
— Точнее, в кабак! — уточнил Клод, отрываясь от карты. — Бесполезно ее рассматривать. Единственный человек, который бывал в тех краях, откуда пришла к нам шкатулка, и достаточно грамотен, чтобы хоть что-то понять, это Бартоломеу. Может быть, показать карту ему?
— Почему бы нет. Он, кажется, заслуживает доверия, и болтать не станет. Заодно надо спросить его наконец: чего он сам хочет? Вернуться в свое время или остаться с нами?
— На Ключе осталось не так уж много «поворотов»! — напомнил буканьер. — К тому же, как выяснили немцы, Подземелье может и ошибиться. Вообще, там все выглядит довольно древним, и если механизм острова постепенно разрушается, то сейчас он в худшем состоянии, чем был в 1650-м, к примеру. Я бы не тратил свойства Ключа на одного человека. К тому же, не на Оуке же его оставлять? Придется еще куда-то его доставить.
— Да, — согласилась я. — И не только с Бартоломеу предстоит решить некоторые вопросы…
Я выпроводила их из каюты, попросив каждого еще раз все обдумать, и отправилась на поиски Моник. Сколько можно откладывать этот разговор? Я нашла ее в трюме, сидящей на своем прежнем месте. Выглядела Моник неважно, будто за нее вдруг взялась морская болезнь.
— Давай-ка поговорим! — я уселась рядом. — Что ты собираешься делать дальше?
— Я… — Моник явно была не готова к прямому вопросу и заметно встревожилась. — Я не знаю. То есть я знаю, чего хочу, и хотела бы тебя попросить кое о чем, но мне кажется, теперь не время. Мы можем поговорить об этом потом?
— Когда это «потом»? — возмутилась я. — На этом корабле ты пролила кровь моего отца! Тебе здесь не место!
— И что ты собираешься делать? — Моник отчаянно испугалась и постоянно сглатывала слюну, будто борясь с тошнотой. — Ты ведь не бросишь меня там, где мне просто не выжить?
— Нет, на необитаемый остров я тебя не высажу, хотя стоило бы. Но как только мы найдем место, где европейка может выжить, то там ты и останешься. Насколько я тебя знаю, не пропадешь. Поэтому если у тебя есть какие-то пожелания — говори, только я не обещаю, что стану их учитывать.
Моник часто закивала, но прежде чем ответить, напилась из фляги. У нее тряслись руки.
— Может быть, мне не стоит даже об этом говорить… Но Кристин, я готова сделать для тебя что хочешь, если ты поможешь мне! Я готова убить, украсть — все, что прикажешь! Но мне очень нужно попасть в двадцатый век.
— Это еще что за глупости? — опешила я. — Постой… Ты за Отто там долги отдавать собираешься или не пустить его в плавание? Зачем?
— Нельзя не пустить его в плавание, — обреченно покачала головой Моник. — Есть вещи, которые нельзя изменить. Ведь тогда мы не встретимся, а это сделает всю мою жизнь бессмысленной. Кристин, Отто предал свое отечество, свой фатерланд ради меня и тем погубил себя самого. Я должна оказаться там, чтобы хоть чем-то помочь его родине. Тем, кому он верил. У Отто были идеалы, Кристин! Он был порядочным человеком, человеком долга. Не таким, как я. И я хочу помочь его делу. А еще там осталась его мать, которую он очень любил и часто вспоминал. Он говорил, что был бы счастлив познакомить меня с ней… Но все вышло не так! Бенёвский меня просто использовал.
