— Почти ничего не осталось! — Отто показал Бенёвскому короткий кусок заряженной ленты. — Можно считать, что пулеметов у нас нет.
— У меня тоже самое, — кивнул Устюжин. — Да и от автоматов скоро будет мало толку. Гранат почти не осталось.
— Ничего, зато мы почти рядом с целью. А когда доберемся до Храма, то уже ни в чем не будем нуждаться! — полковник первым выпрямился, разглядывая убегающих дикарей. — Наивный, чистый народ! Но весьма воинственный. Они готовы с оружием в руках не пускать на свою землю посланцев чужих тиранов. Осталось только научить их, как сбросить тиранов местных.
— Бенёвский, — говорю, — вы что несете опять? Не знаю, как вы, а я ничья не посланница, и с тиранами не знакома.
— Пираты — часть системы, выстроенной европейскими тиранами, — терпеливо пояснил полковник. — И в переносном смысле — вы ее посланцы. А я — нет… И я должен с ними поговорить. Мне нравятся эти люди: смелые, красивые! Они станут гражданами Либерталии, свободного государства на этом чудесном, большом острове!
— Ты бы не торчал как мишень, Мауриций! — попросил его Устюжин. — Люди красивые, и стреляют красиво.
Я собиралась устроить вылазку, чтобы помочь группе Роба, но тут они показались сами. Вышли из леса, выстрелами разогнали бегущих в их сторону дикарей, и поспешили к кораблю. Я сосчитала людей: они тоже потеряли двоих. Но и Бен, и Роберт остались целы.
— В лесу от нашей кобры не так уж много толку! — выдохнул запыхавшийся Роб, едва перевалившись через борт. — Они выскакивают из-за деревьев, совсем рядом, и тут уж кто быстрее, а не кто метче! Перезаряжать мушкеты было некогда, так что отбивались прикладами и саблями.
— Ясно, — хмуро сказала я. — Бен, ты нашел что-нибудь?
— Вроде неплохой лес! — ответил он, оторвавшись от фляги. — Прости, горло пересохло. Но деревья незнакомые! Надо разобраться — чем смолить, например, я пока не знаю.
— Надо залатать как-нибудь, а потом я вам обещаю любую помощь! — встрял Бенёвский. И добавил, обращаясь ко всем: — Не забывайте, что тем, кто не захочет остаться здесь, я просто заплачу. И заплачу щедро!
Дела Бенёвского меня сейчас не тревожили совсем, тем более, что Прозрачный просил вообще не иметь с ним дела. Но эти дикари действительно показали крутой нрав. И по всему было видно, что атаковать корабли с пушками им уже приходилось. Это не удивляло: и пиратов всех мастей, и торговцев тут наверняка побывало немало. Если они всерьез попробуют добраться до наших голов, надо что-то предпринять. Я поделилась своими опасениями с Клодом. Это услышал Бенёвский.
— Кристин, как вы можете бояться этих людей?! Вы же видите — они ничего, кроме стрел, не могут противопоставить не только пулеметам, но и вашим пушкам! Так европейцы и захватывают мир: силой более совершенного оружия. Что индейцы могли противопоставить конкистадорам? Огромные государства пали под ударами маленьких отрядов хорошо вооруженных подлецов, и…
Я устала от этого болтуна, поэтому была рада, что его прервал Дюпон.
— Вы не правы, полковник. Я верю, что вы не трус, но вы никогда не воевали с дикарями. Не надо их недооценивать! И что такое отряд конкистадоров в сельве, где отравленные стрелы летят со всех сторон без перерыва, а мушкеты постоянно нужно заряжать? У Магеллана были и пушки, и аркебузы, и пистолеты — но он погиб среди бела дня, в сражении на открытом месте от рук дикарей. Самые преданные не смогли его защитить. Наше положение очень серьезно.
— Мне кажется, вы преувеличиваете. Со всем уважением, но… — Бенёвский указал на трупы перед носом корабля. — Разве это было честное сражение? Что до ваших опасений, то нам следовало бы наладить с ними мирные отношения. Я думаю, нужно пойти в лес не с оружием, а с подарками.
— Завтра, — отрезала я. — Делайте, что хотите, но завтра. А сегодня пора хотя бы вытащить это дерево из борта «Ла Навидад»!
Чтобы дикари не могли обстреливать работающих матросов, мы спустили с борта парус и скрыли их за ним. Совместными усилиями, налегая снаружи и изнутри, мы наконец избавились от ствола. Мне показалось, будто «Ла Навидад» вздохнул с облегчением. Это была не заноза, а целая стрела в его боку. Теперь следовало залечить рану, но Бен выглядел крайне хмурым.
