Дальше говорить стало некогда. Корабли сцепились и кое-кто из наших, размахивая пистолетами и абордажными саблями, уже готовился перескочить на палубу врага, когда с леденящими душу криками из-за бортов «Венесуэлы» поднялись десятки воинов с обнаженным оружием. Это произошло так неожиданно, и так впечатляюще выглядело, что мои парни на мгновение замешкались. Впрочем, это не имело значения: совместному, слаженному удару невозможно было противопоставить даже мушкетный залп.
Японцы ворвались на наш корабль и их мечи, казалось, засверкали по всей палубе. Конечно, первые их ряды были скошены пистолетными выстрелами, но остальные не дрогнули. Я увидела, как закрутился Роджер, обагряя все вокруг себя хлынувшей из раны кровью, и тут же поняла, что он ищет: собственную руку. Не там искал, она лежала у него под ногами… Все пространство от бака до кормы, куда и пришелся основной удар японцев, оказалось будто под стальным дождем. И от этих косых струй невозможно было скрыться!
Один из воинов кинулся в нашу сторону, и Джон разрядил в него пистолет. Я вскочила и обернулась к Устюжину.
— Где?! Где твое оружие, мои люди гибнут!
— А вот! — крякнув, Иван вскочил на борт и оружие загрохотало, рассыпая вокруг себя железные цилиндры. — Вооооот! Вооооот!
Со стороны кормы до нас долетел такой же звук: это стрелял Отто. Кинжальным огнем они поливали палубу «Венесуэлы», буквально сметая с нее людей. Я тоже поднялась повыше и увидела, как захлопнулась крышка трюма: все, кто успел, спрятались там. Но бой на нашей палубе все еще продолжался, успевшие перепрыгнуть к нам японцы не собирались ни сдаваться, ни отступать. Мало того: с их мачт, из-за парусов продолжали лететь стрелы. Одна из них пробила руку Устюжина и он выронил оружие.
— Пулемет, Мауриций! — Иван протянул здоровую руку. — Подай мне пулемет, они снова бегут!
Да, как только огонь с нашего фланга прекратился, японцы снова атаковали, появившись словно бы из каждой щели меж досками палубы. Как же их было много! Я разрядила в наступавших оба пистолета и взялась за саблю. Однако Бенёвский пристроил пулемет на фальш-борт и успел начать огонь раньше, чем до нас дотянулись мечи.
— Спускайтесь все сюда! — приказал он в перерывах между очередями. — И пусть рубят концы, надо отойти, отойти от них!
Мне пришлось повторить его приказ. Палуба «Ла Навидад» стала скользкой от крови, и несколько израненных японцев все еще продолжали драться. Мы потеряли многих. Когда почти весь наш борт был освобожден, на палубу «Венесуэлы» вдруг выскочил полуголый человек и с криком кинулся к борту, поднимая над головой бочонок. Мы все увидели горящий фитиль. Только этого не хватало! Мне оказалось не из чего выстрелить, но Клод не подвел и, возле самого борта, японец сбился с шага. И все же, почти выронив бочонок, снова выпрямился и все же забросил его на «Ла Навидад». Бочонок покатился к корме, матросы кинулись врассыпную. Когда прогремел взрыв, замолчал пулемет Отто — и его, и бывшую с ним Моник порядком оглушило. Впрочем, других потерь не было, если не считать Моррисона, которому рассадило бровь куском обруча. Зато в палубе образовалась настоящая дыра… Бедный «Ла Навидад»! Мы отваливали, отталкиваясь от «Венесуэлы» баграми и веслами под градом стрел. Бенёвский, задрав ствол пулемета, расстрелял нескольких японцев на реях, и отложил оружие.
— Какого черта! — я затрясла его за плечо. — В нас стреляют, надо отвечать!
— Отвечайте пушками, Кристин! — он занялся раной Устюжина. — У нас осталось мало патронов. Еще немного и можно будет выкинуть это железо за борт.
— То же касается и моих пушек, черт вас всех дери!
Да, запас разрывных ядер подходил к концу. Но сейчас было не время его экономить — я не собиралась прощать «Венесуэле» наших мертвецов! Чего бы это не стоило, ей придется пойти ко дну. Отдав распоряжения канонирам, я пробежала по кораблю. Всюду кровь, раненые… И всюду — разбитая оснастка! Стрелок постарался на славу.
— Кристин, вытащи у меня из башки эту штуку! — боцман ничего не видел из-за заливающей его лицо крови и едва не угодил под стрелу.
