— Боцман, я так же заинтересован в целости корабля, как и все здесь! Единственное, чего я прошу — общего совещания! Ваш капитан слишком юна, чтобы принимать некоторые решения.
— А что вы сделали с Кристин? — хрипло спросил Моррисон.
— Запер в каюте! — честно признался Бенёвский. — Больше ничего. Прикажите стрелкам опустить мушкеты — один случайный выстрел и «Ла Навидад» превратится в пылающий факел, которому недолго гореть.
— Почем я могу знать, что все так, как вы говорите?
По приказу Бенёвского его люди показали, что у каждого из них есть такое же оружие. Матросы смотрели на боцмана. Потерять корабль посреди океана? Уж лучше стоять в Гаване с петлей на шее в окружении конвойных, там хоть можно надеяться на чудо. Полковник второй раз продемонстрировал действие гранаты. На этот раз кого-то зацепило случайным осколком.
— Хорошо, парни! — решился Моррисон. — Пока мы ему поверим! Но только если будет проведено общее совещание!
— Прекрасно! Тогда послушайте, что я вам скажу!
И Бенёвский предался любимому делу: начал долго и страстно говорить о грядущей свободе и счастье для всех. При этом, конечно, не забывая и о «Золотой лани» с ее сокровищами. Тем временем Устюжин с несколькими людьми расположились на корме, а Отто фон Белов — на баке корабля. Ситуация возникла странная: вроде бы «Ла Навидад» был захвачен, а вроде бы и нет.
Мы провели в каюте томительные полчаса. Я расхаживала от окна к двери и обратно, Роб пытался меня успокоить, чем еще больше выводил из себя, а Дюпон перебрасывался какими-то колкостями с Устюжиным. Я поглядывала на него, но француз лишь пожимал плечами: выудить из Ивана какую-то конкретную информацию никак не удавалось.
Затем в дверь постучали и тонкий, испуганный голос попросил не стрелять. Я узнала Руди, того смешного рыжего немца. Он единственный предпочитал проводить время отдельно от товарищей, все старался подружиться с матросами. Конечно, ему поручали всякую пустяковую, но неприятную работу, подшучивали, иногда довольно зло, но Руди только улыбался и терпел. Я запоздало подумала, что до того, как ставить Бенёвскому ультиматум, стоило затащить мальчишку куда-нибудь в угол и как следует допросить.
Дверь открылась. Увидев наши пистолеты, Руди едва не выронил поднос — Бенёвский прислал нам еды. Из-за его плеча выглянул Моррисон.
— Команда прислала меня справиться о вашем здоровье, капитан! Вижу, все хорошо?
— Здоровье в порядке, да вот дверь, кажется, заклинило. Пришли плотника, пусть починит.
— Непременно! — боцман отчаянно подмигивал нам обоими глазами. — Непременно пришлем… Попозже! Нам, видишь ли, никак нельзя стрелять: оказывается, на борту опасные предметы и все взлетит на воздух!
— Тогда не стреляйте, — кивнула я и рывком втащила Руди в каюту. — А плотника все-таки пришлите.
Я показала глазами вниз. И еще раз, и еще. Боцман даже покраснел от натуги, но вдруг расплылся в улыбке и закивал.
— Да, капитан, пришлем плотника смотреть дверь! Слушаюсь!
Показался человек Бенёвского с автоматом и оттолкнул Моррисона от двери.
— Руди! — позвал он.
— Руди остается с нами поболтать.
Я нацелила пистолет прямо в лоб каторжника. Тот нерешительно попятился. Появился Устюжин. Он одним взглядом оценил обстановку, усмехнулся и закрыл дверь.
— Проклятье! — я обернулась к Клоду. — Почему я позволила Бенёвскому поднять на борт те ящики и почему меня никто не остановил?!
— Может, и не в ящиках дело… — пожал плечами Дюпон. — Давай, Кристин, лучше с Руди побеседуем. Ты не против, дружок?
Руди, у которого коленки ходили ходуном, мелко затряс головой. Француз забрал у него поднос, поставил на стол и усадил Руди в кресло.
— Итак, вопрос первый: как Бенёвский собирается отыскать Дрейка в океане?
— Я не знаю! — Руди дрожал и путал английские слова с немецкими. — Я не знаю! Пожалуйста, не делайте мне больно!
— Это надо заслужить! — Клод навис над ним и легонько постучал пистолетом по веснушчатому носу. — Как же получается: все знают, а ты — нет?
— Знают только Иван Устюжин и лейтенант фон Белов! — запищал Руди. — Наверное, фрекен Моник знает! Ихь вайсе нихт, герр Дюпон!
