Вот тут я ахнула. Да, я дура, дорогой Клод. Если Бенёвский говорит правду, то свой Ключ они уже использовали до конца, чтобы найти нас. Чтобы отыскать дельфина и, черт возьми, заполучить «Ла Навидад»! Это значит, что у Бенёвского нет пути назад. И он ничего мне не предлагает — он ставит ультиматум. А золото тамплиеров, о котором я так беспокоилась, вообще сущая ерунда по сравнению с возможностью потерять корабль. Или потерять жизнь, что, впрочем, одно и то же. Бенёвский просто вынужден получить то, что хочет, или умереть здесь, на острове. Вот только у него оружие сейчас есть, а у нас — нет.
— Мы должны принять условия Бенёвского или умереть, — повторила я в такт своим мыслям, глядя в спину полковнику.
— Потому он с нами и вежлив! Не давит, чтобы мы не затеяли тут последнюю битву. И еще, может быть, вообще не привык давить.
— Бенёвский? — я теперь ненавидела этого польского полковника. — С чего ты взял, что он не привык давить? Разливается соловьем, а сам, может быть…
Клод допил коньяк и отставил в сторону кружку.
— Я не верю Бенёвскому. Не то чтобы считаю, что он лжет, а просто не верю. Он, может, и не лгун, а вот верить ему все равно нельзя. И больше всего меня злит даже не его болтовня черт знает о чем, а то, что Устюжин явно за него горой. А Устюжину мне почему-то хочется верить. И те люди, что ушли с ним из острога, отправились через моря на корыте, которому только вдоль берега шастать, гибли с ним в пути, рисковали всем ради цели, которую он им показал… Вот это меня пугает, Кристин, — Клод, подумав, вернул кружку и плеснул себе еще коньяка. — А славная вещь, будто и правда из моей прекрасной Франции. Не похоже на бренди какое-нибудь. Может, и в самом деле оттуда?
— Ты думаешь, Бенёвский обладает какой-то силой внушения? — я бы уже ничему не удивилась. — Думаешь, Устюжин заколдован? Ты знаешь о Прозрачных, которые приходят во сне?
— Я знаю о Прозрачных кое-что, чего не знает никто из вас, — опять по-взрослому усмехнулся Клод. — Расскажу, когда будет время, и может быть, мы вместе об этом задумаемся. Но на нас Бенёвский не подействовал, правда? На тебя и на меня. А вот Джон заслушивался. В чем разница между нами и Джоном?
— Мы пираты, — а какая еще могла быть разница? Джон как был, так и оставался хорошим парнем, и вряд ли когда-нибудь станет другим. Да и Роб тоже. А вот мы с Дюпоном — одной крови. — Мы… Мы свободны всегда. С рождения.
— В чем-то таком дело, да! — кивнул Клод. — Мы его торопили, перебивали, а он к такому не привык. Он привык говорить с людьми, которые ищут свободы. И вот он все твердит: свобода, свобода, счастье, счастье для всех… А нам с тобой этого не нужно. Мы пираты, буканьеры, мы привыкли добывать свое счастье сами и не боимся, что пока к нему идем, окажемся в гробу. Все там будут, верно? Так вот когда я был в Европе… — он наморщил лоб, подыскивая слова. — Они будто бы хотят подчиняться. Любят это.
— Да брось! Никто не любит подчиняться!
Я сказала и задумалась. Да, дурная привычка — сначала сказать, а лучше выстрелить, и уж потом — думать. Но Клод в чем-то был прав. В Лондоне, когда приходилось временно там жить, чтобы придумать очередной план побега, я тоже немного удивлялась: многие и многие люди день за днем боролись с нищетой, подвергались унижениям со стороны тех, кто знатнее и богаче, и даже не пытались искать другой жизни. Я рассказывала там об островах, но их больше интересовало не то, чего можно добиться, а сколько там опасностей. Их интересовали только опасности. Там могут продать в рабство? Да, конечно! Там водятся огромные кусачие пауки? И насколько кусачие, и как больно, и как опухает рука! Там есть пираты, которые в любой момент могут налететь и разграбить, разрушить все то, что ты с таким трудом построил? Тысячу раз да! Только зачем искать поводы не ехать за океан, если есть столько поводов, чтобы ехать? Там тепло, там красивое море, там прекрасные фрукты, там красивые смелые люди, там… Нет, меня больше любили слушать, когда я рассказывала ужасы. И особенно, конечно, про ужасы, творимые пиратами. Я все хотела спросить: а не хотели бы вы, дорогие мои лондонцы, вечно ругающие погоду своего вечно грязного города, вместо того, чтобы бояться пиратов, попробовать их жизни?
