Позади
дурдом, тюрьма,
Улица,
вокзалы.
Вот
такая кутерьма
На
всю жизнь. Казалось.
Но
повеяло теплом
Из
библиотеки.
Здесь
нашёл свой стол и дом,
Не
на лесосеке!
Не
грозит ему подъём
По
команде строгой,
Не
грозит солдат с ружьём
И
паёк убогий.
Не съедят
его в тайге
Злые
твари-волки.
На
одной стоит ноге
На
архивной полке!
***
Брошены на липкие от закисшего солода дубовые доски украденные невесть где монеты, метнулись пышные юбки
кабатчицы, грохнули дружным залпом глиняные кружки, роняя пену на доски с
варёной кабанятиной... Дёрнулись в лад кадыки,
пропуская в иссохшее нутро первые обильные струи, закапал жир с нечёсаных усов
и бород.
Гуляют пираты!
- А где Чтец? Чтеца взять не забыли?
- Спит, небось, на баке.
С вечера каких-то грибов сушёных наелся, что на драккаре
взяли. Всю ночь колобродил, хотел по воде аки посуху в Голландию идти. Связали, так он палубу
прогрыз. Чего это я вру? Ты у плотника спроси, он три чопа
забил...
- Да нет... Я его развязывал утром. С нами шёл.
Юнгу щипал, всё про какие-то штаны с марлей расспрашивал. Здесь он.
В три глотка осушили по второй. Почавкали. Было
хорошо.
Вытащили нашедшегося под юбками кабатчицы Чтеца и
уговорили с помощью трёх больших кружек читать.
- Благословляю Тебя, Господи, долготерпеливого и незлобивого,
ежедневно являющего Свое долготерпение мне грешнику, и всем нам дающего свободу
покаяться. Ибо для того, Господи, молчишь и терпишь нас, чтобы мы славословили
Тебя, домостроительствующего спасение рода нашего, посещавшего нас то страхом, то увещаниями, то чрез пророков, а
напоследок пришествием Христа. Ибо Ты сотворил нас, а не мы. Ты Бог наш.
И заплакал от раскаяния. Бормотал, что в пиратах не от
жадности или хитрости, а токмо от непреходящего
желания читать, каковая страсть затмила в нём стремление к любым телесным
радостям, кроме пива с кабанятиной. И крутых ягодиц
кабатчицы, но только чисто эстетически...
Пираты на неприличное слово "эстетически"
нахмурились, один даже засапожный ножик вынул, ища,
где тут эстеты ходят, мол, в прошлый раз в этом кабаке
вроде всех порезали...
Но другие, размякнув от добрых покаянных слов Чтеца и
шести пинт тёмного, ножик отобрали, а буйному в сапог
налили мясного соуса. Долго смеялись, а потом самый
молодой спросил Чтеца: "Вот ты мудрый человек... Всюду бывал... Даже грибы
ешь... Скажи: правда ли, что бабы скандинавские самые красивые? Или брешут? Мне уж больно тех баб пощупать охота!" Чтец
помолчал, высосал ещё две кружки и сказал:
- И... Ин... Ин... тересный впрс.
И ткнулся непроспавшимся
лицом в книгу. Куда же ещё мог ткнуться Чтец?
***
Из записок Чтеца:
"Древние жители Океании изготавливали
великолепный пергамен из кожи заморского зверька, прозванного ими "Воющий По Ночам Когтистый Дьявол, Прячущийся На Вершинах
Пальм". Соскоблив с кожи куском обсидиана длинные волосы и густой
подшёрсток, вымочив кожи и растянув их под палящим солнцем сорок раз, жители
Океании, ввиду отсутствия письменности, просто выбрасывали пергамен в океан,
спрашивая вождей: "Ну и зачем мы котиков забили и столько времени
потеряли?" На что вожди мудро отвечали: "Чтобы жизнь кокосовым
молоком не казалась. И чтобы от безделья всякие мысли не
заводились!""
***
Капитан Грей был спорщиком и бретёром. Однажды он поспорил со старым пиратом Бер-Назаром,
который, до того, как стать пиратом, преподавал студиозусам основы
божественного миропорядка, но ушёл в странствия вместе с развесёлыми
пьяницами-вагантами вслед за хорошенькой цыганкой Николь, обещавшей ему
неземное блаженство, но вместо блаженства обчистившей его потайные кошельки и
сбежавшей с распутной еврейкой по имени Римма Мир (Rimma
Pax) в итальянский Сорренто...
Так вот, поспорили эти два почтенных пирата о том, у
кого из них в жизни было больше девственниц. Бер-Назар
утверждал, что кровью девственниц он мог бы написать Книгу Бытие на Стене Плача
(был он богохульник и грубиян, что не удивительно
после потери денег и частично - мужской силы, и всё благодаря злодейке
Николь)...
Тогда капитан Грей встал и произнёс страшную клятву,
что его корабль будет приставать к берегам лишь на короткое время, и только для
того, чтобы очередное пятнышко девственной крови окрасило его паруса. И только
тогда он и его команда сойдут на берег, когда паруса
станут алыми без единого белого пятнышка...
