Лишь завершив обряд, он обратил внимание на трех всадников, наблюдавших за всем этим с высоты своих седел.
— Вы приехали, чтобы быть утопленными, милорды?
— Меня уже топили мальчонкой, — ответил Спарр, — и Стеффариона тоже, в день наречения имени.
Эйерон фыркнул. Нет сомнения в том, что Стеффариона вскоре после рождения посвятили Утонувшему Богу. Младенцев при этом окунают в купель с морской водой, едва смочив им волосики. Неудивительно, что Железных Людей, некогда правивших повсюду, где слышался шум прибоя, теперь бьют все и каждый.
— Это не настоящее утопление, — заявил жрец. — То, что не умрет, не может надеяться на возвращение к жизни. Зачем же вы здесь, если не для того, чтобы доказать свою веру?
— Сын лорда Горольда привез вам известие. — Спарр указал на молодого человека в красном плаще. На вид тому было лет шестнадцать, не больше.
— Который из них ты будешь? — спросил его Эйерон.
— Я Горменд. Горменд Гудбразер, с позволения вашей милости.
— Лишь Утонувший Бог может оказать нам милость. Тебя топили, Горменд Гудбразер?
— В день наречения имени. Отец послал меня за вами. Он хочет вас видеть.
— Ну что ж, вот он я. Лорд Горольд может приходить и любоваться мной, сколько ему угодно. — Эйерон взял у Раса кожаный мех со свежей морской водой, откупорил его и отпил глоток.
— Я должен доставить вас в замок, — настаивал молодой Горменд, не сходя с коня.
Боится слезть, чтобы не замочить сапоги.
— Я занят божьим делом. — Эйерон не привык, чтобы мелкие лорды им помыкали.
— К Горольду прилетела птица, — сказал тогда Спарр.
— Мейстерская птица, с Пайка, — подтвердил Горменд.
Черные крылья, черные вести.
— Вороны летают над солью и камнем. Если вам нужно мне что-то сказать, говорите здесь.
— Эта весть предназначена только для твоих ушей, Мокроголовый, — ответил Спарр. — При других я не хочу говорить об этом.
— Эти «другие» — мои утопленники, слуги божьи, как и я сам. У меня нет от них секретов, как и от бога, у чьих священных вод я стою.
Всадники переглянулись.
— Скажи ему, — сказал Спарр. Юноша в красном плаще собрался с духом и брякнул без всяких обиняков:
— Король умер.
Всего два слова, но самое море всколыхнулось, когда он их произнес.
Четверо королей было в Вестеросе, но Эйерон и не спрашивая знал, о ком речь. Железными островами правил Бейлон Грейджой и никто иной. Король умер… как это возможно? И одной луны не прошло, как Эйерон виделся со своим старшим братом, вернувшись после набега на Каменный Берег. Седые волосы Бейлона наполовину побелели, пока его не было, и сгорбился он еще сильнее, чем прежде, но при всем при том совсем не казался больным.
Жизнь Эйерона Грейджоя держалась на двух могучих столпах, и два коротких слова только что подкосили один из них. Теперь у меня остался только Утонувший Бог. Да сделает он меня таким же сильным и неутомимым, как море.
— Расскажите мне, как умер мой брат.
— Его величество упал с моста на Пайке и разбился о скалы внизу.
Твердыня Грейджоев стоит на утесах, торчащих из моря. Ее строения и башни соединяются между собой мостами — и каменными, и веревочными, с настилом из досок.
— Это случилось во время шторма? — спросил Эйерон.
— Да, — сказал юноша.
— Штормовой Бог низверг его в пучину, — объявил жрец. Тысячу тысяч лет между морем и небом идет война. Море породило Железных Людей и рыбу, которая питает их даже зимой, штормы же порождают только горе и скорбь. — Мой брат Бейлон вернул нам былое величие, и это разгневало Штормового Бога. Теперь брат пирует в водных чертогах Утонувшего Бога, и служат ему русалки. Его труд предстоит завершить нам, оставшимся в этой сухой и унылой юдоли. — Жрец снова закупорил пробкой мех с водой. — Я поговорю с твоим лордом-отцом. Далеко ли отсюда до Хаммерхорна?
— Шесть лиг. Вы можете сесть со мной на коня.
— Один скачет быстрей, чем двое. Отдай мне своего коня, и да благословит тебя Утонувший Бог.
— Возьмите моего, — предложил Стеффарион Спарр.
— Нет. У него конь сильнее. Слезай, парень.
Юноша, чуть-чуть поколебавшись, слез и взял коня под уздцы. Эйерон поставил босую темную ногу в стремя и сел. Он не жаловал лошадей — твари с зеленых земель, одно баловство от них, — но необходимость вынуждала его ехать верхом. Черные крылья, черные вести. Он чувствовал, что надвигается шторм, а штормы приносят одно только зло.
