Мокроголовый взошел на гранитный валун, о который разбивались волны, чтобы все его ученики могли видеть и слышать его.
— Из моря мы вышли и в море вернемся, — начал он в сотый раз. — Штормовой Бог в гневе своем низверг Бейлона со скал, и теперь он пирует в подводных чертогах. — Жрец воздел руки к небу. — Железный король умер, но он вернется! Ибо то, что мертво, умереть не может, но восстает вновь, сильнее и крепче прежнего!
— Король восстанет! — хором отозвались утопленники.
— Он восстанет, ибо должен восстать. Но кто он? — Эйерон помолчал, но ответили ему только волны. — Кто будет нашим королем?
Морские палицы застучали одна о другую.
— Мокроголовый! — вскричали утопленники. — Эйерон наш король!
Жрец покачал головой.
— Если отец дает одному сыну топор, а другому невод, кого он предназначает в воины?
— Топор для воина, — ответил Рас, — невод для рыбака.
— Верно. Бог увлек меня глубоко под воду и утопил никчемного бездельника, которым я был. Вернув меня назад, он дал мне глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, и голос, чтобы нести его слово людям. Он сделал меня своим пророком, дабы я учил истине тех, кто забыл ее. Я не создан для того, чтобы сидеть на Морском Троне… как не создан и Эурон Вороний Глаз. Я слышал бога, и он говорит: «Не будет нечестивец сидеть на моем троне!»
Мерлин скрестил руки на груди.
— Кто же тогда? Аша? Или Виктарион? Скажи нам, жрец!
— Утонувший Бог скажет вам кто, но не здесь. — Эйерон протянул палец к жирному белому лицу Мерлина. — Вопрошайте не меня и не законы людские — вопрошайте море. Подними паруса, милорд, опусти весла на воду и отправляйся на Старый Вик вместе с другими капитанами и лордами. Не на Пайк, чтобы склониться перед нечестивым, и не на Харло, чтобы строить козни вместе с женщиной. Правь к Старому Пайку, где стоят чертоги Серого Короля. Именем Утонувшего Бога велю вам: покиньте ваши дома, покиньте хижины и замки и придите на холм Нагги, чтобы собрать там вече!
— Вече? — изумился Мерлин. — Его не созывали уже…
— Слишком долго! — гневно выкрикнул Эйерон. — Но на заре времен Железные Люди всегда прибегали к нему, останавливая свой выбор на самом достойном. Пора нам вернуться к старому закону — он, и только он, вернет нам былую славу. На вече в свое время избрали Урраса Железную Ногу и увенчали его короной из плавника. И Сайласа Плосконосого, и Харрага Седого, и Старого Кракена. Король, избранный на этот раз, завершит дело, начатое Бейлоном, и отвоюет нашу свободу. Повторяю вам: плывите не на Пайк и не на Харло, но на Старый Вик. Ступайте к Нагге, к чертогам Серого Короля. Там, в этом священном месте, когда луна утонет и вновь возродится из моря, изберем мы себе достойного, благочестивого короля. — Жрец снова воздел высоко свои костлявые руки. — Внемлите волнам! Внемлите голосу бога! Он говорит нам: «Да не будет у вас короля, кроме избранного!»
Утопленники взревели и застучали палицами.
— Вече! Вече! — кричали они. — Да не будет короля, кроме избранного! — Они подняли такой шум, что Вороний Глаз, не иначе, слышал его на Пайке, а злобный Штормовой Бог — в своих облачных чертогах. И Эйерон Мокроголовый знал, что поступил правильно.
— Красные апельсины давно перезрели, — устало заметил принц, когда капитан вывез его на террасу, и больше не проронил ни слова.
Насчет апельсинов он верно сказал. Несколько штук упало и лопнуло на бледно-розовом мраморе. Их острый сладкий запах наполнял ноздри Хотаха при каждом вдохе. Принц, без сомнения, тоже чувствует этот запах, сидя под деревьями в кресле, которое сделал для него мейстер Калеотт, — подушки на сиденье набиты гусиным пухом, колеса из черного дерева окованы железом.
Тишина — слышно только, как плещутся дети в прудах и фонтанах. Потом на террасу шлепнулся еще один плод, и капитан услышал издалека, как чьи-то сапоги, ступая по мрамору, приближаются к ним. Обара — он узнал ее походку, ее широкие, торопливые, гневные шаги. Ее конь, должно быть, весь в мыле, и бока у него окровавлены от ее шпор. Она ездит только на жеребцах и будто бы хвасталась, что способна укротить любого коня в Дорне… как и любого мужчину. Капитан слышал также другие шаги, мягкие и шаркающие, — это мейстер Калеотт поспешал за Обарой.
