Касл слушал свою помощницу рассеянно, с таким видом, словно никак не мог сосредоточиться на том, что ему говорят.
— Вполне вероятно, кто-то проник в музей перед закрытием и спрятался здесь — например, в какой-нибудь кладовке. Такое ведь тоже могло быть?
Уортон была несколько удивлена проницательностью старшего инспектора. И слегка раздражена. Она терпеть не могла вопросов, усложнявших ситуацию, которая в целом представлялась ей простой.
— Мы проверим и эту возможность, — сказала она. «Если Касл и впрямь такой умный, то почему бы ему самому не взять расследование в свои руки? А если ты просто старый осел, так сиди и не вмешивайся!» Но вслух Уортон, разумеется, этого не произнесла.
Кивнув, Касл опять погрузился в свои мысли.
— Есть еще один вопрос общего характера. — Вопросов у Уортон было хоть отбавляй, но ее интересовали лишь те, с помощью которых можно было раз и навсегда избавиться от старшего инспектора.
Он же, кажется, не услышал ее замечания, а если и услышал, то предпочел пропустить его мимо ушей.
— Сэр, простите…
Сэр рассматривал книги, стоявшие в шкафу позади Уортон, и откликнулся не сразу:
— Да?
— С вами все в порядке? Вы выглядите каким-то рассеянным.
— Вот как?
На мгновение ей показалось, что Каслу вот-вот станет плохо. Но он взял себя в руки, сосредоточил внимание на своей помощнице и, улыбнувшись слабой, анемичной улыбкой, произнес:
— Прошу прощения, Беверли. Я сегодня действительно немного не в себе.
— Вы плохо себя чувствуете? Может, вам лучше поехать домой? — Она постаралась не выдать ни голосом, ни интонацией, насколько была бы рада такому обороту дела.
— Нет, это пройдет. — Инспектор помолчал. — Вы, кажется, говорили о каких-то общих вопросах?
Ей по-прежнему казалось, что с шефом творится что-то неладное, но теперь он, по крайней мере, слушал ее.
— Это очень известное учебное заведение, и скоро сюда слетятся газетчики. Нам необходимо урегулировать все вопросы с руководством школы.
Касл нахмурился. Задумался над ее словами или снова ушел в себя? «Немного не в себе» могло означать все, что угодно, — от легкого недомогания до смертельной болезни.
— Конечно, вы правы. Надо непременно поговорить с деканом.
Вновь возникла пауза.
— Может быть, вы поговорите с ним, сэр? Мне кажется, это должен сделать старший по званию.
Он чуть заметно улыбнулся уголками рта, словно догадавшись, к чему она клонит.
— Да, разумеется. — Инспектор провел рукой по корешкам книг, стоявших в шкафу. Уортон заметила, что руки его покрыты крошечными трещинками и слегка трясутся. — В этих книгах столько мудрости. И столько печали.
Она не знала, что ответить на это, но Касл сам выручил ее, добавив более громко:
— Почему именно здесь?
— Простите?
— Почему ее убили именно в музее?
Ответа на этот вопрос она не знала, да это ее и не интересовало.
— Здесь тихо, ночью заперто.
Инспектор снова несколько секунд помолчал, то ли обдумывая ее слова, то ли опять пережевывая что-то свое, затем покачал головой:
— Тут есть связь. Между местом преступления и самим преступлением.
— Может быть, — осторожно согласилась Уортон. Она знала, что Касл, в принципе, очень хороший детектив, но зачастую нелегко было понять, то ли он интуитивно чувствует истину, то ли у него просто разыгралось воображение.
Он кивнул, по-видимому полагая, что Уортон учтет его замечание.
— Пока меня не будет, проверьте, каким образом ее могли повесить — как добраться до купола, закрепить веревку, ну и все остальные подробности.
С этими словами старший инспектор направился к дверям, которые вели в главный вестибюль, и Беверли Уортон долго смотрела ему вслед — пока он не скрылся за дверью.
Ее окликнул Джонсон:
— Мы не застали дома ни Гудпастчера, ни Боумена. Соседи Гудпастчера говорят, что его жену этой ночью увезли в больницу. Он поехал вместе с ней, так что, по-видимому, он и сейчас там.
— В какую больницу?
— В эту, святого Бенджамина.
— А что с Боуменом?
Джонсон пожал плечами:
— С ним вообще ничего не ясно. Соседи ничего не знают, а если даже видели или слышали что-то, то нам уж точно не скажут.
Интересно, где Боумен? Может, нужно просто подождать и вопрос разрешится сам собой?
