Отлично обрисовал льстеца Менандр в комедии "Льстец", также как Дифил парасита в "Телесии". Алексид выводит в "Обманутом" льстеца с такими словами [Kock.II.381]:
Зевесом Олимпийским и Афиною
[f] Клянусь, что счастлив я не тем, друзья мои,
Что отъедаюсь на застольях свадебных,
Но тем, что лопну, коль богам захочется;
Подобной я кончины удостоиться
Желал бы.
И еще кажется мне, любезные друзья, что наш превосходный пузан (Ульпиан) не упустит случая процитировать и этот стих из "Омфалы" трагика Иона [TGF2.736]:
Ведь ежедневно надо ежегодное
Мне празднество справлять.
74. Гиппий Эритрейский, рассказывая во второй книге сочинения об (259) истории своей родины {193} о том, как царь Кноп {194} был свергнут своими собственными льстецами, пишет так [FHG.IV.431]: "Гадая о спасении, Кноп получил ответ, что должен принести жертвы Гермесу Долию (Хитрецу). Когда после этого он отправился в Дельфы, с ним поплыли заговорщики, чтобы свергнуть его и установить олигархическое правление: Ортиг, Ир и Эхар, за свое угодничество называвшиеся прокюнами {195} и льстецами. Когда корабль отплыл уже далеко, они связали царя и бросили в море. Причалив к Хиосу, они взяли воинов у тамошних тиранов Амфикла и Политекна и ночью высадились в Эритрах. Тем временем волны выбросили [b] труп Кнопа на берег у мыса, называемого нынче Леоподом (Львиной лапой): потому-то сигнал тревоги и застал город врасплох - жена Кнопа, царица Клеоника, справляла обряды над телом мужа, а день был праздничный и народ чествовал Артемиду Строфею. Город был захвачен, и многие сторонники Кнопа были убиты людьми Ортига; Клеоника же, узнав об этом, спаслась бегством в Колофон.
{193 ...сочинения об истории своей родины... — Других фрагментов «Истории Эритр» Гиппия Эритрейского не сохранилось. Эритры — город на малоазийском побережье (Иония), напротив Хиоса.}
{194 Царь Кноп — сын последнего афинского царя Кодра, был, по одним данным, основателем (Страбон. XIV.633), по другим — одним из первых правителей Эритр (Павсаний. VII.3.7).}
{195 Прокюны — от слова προκύων — «брехливый пес».}
75. Опираясь на хиосское войско, тираны во главе с Ортигом [c] истребляли всех, кто сопротивлялся, и, отменив действие законов, по своему приговору вершили все дела внутри крепостных стен, не допуская к этому никого из народа; а перед воротами они устроили судилище, где выносили приговоры, сидя в пурпурных плащах и в хитонах с пурпурной каймой. Летом они обувались в пятипалые сандалии, зимой ходили в женских башмаках; волосы носили длинные и завивали себе локоны, лбы повязывали [d] желтыми и пурпурными диадемами, украшения носили, подобно женским, целиком из золота. Одних граждан они заставляли таскать за ними стулья, жезлы, подметать улицы; сыновей других вызывали на свои пиры; третьим приказывали приводить туда своих жен и дочерей. На ослушников они налагали самые суровые кары. Если же кто-то из тиранов умирал, то, [e] согнав граждан вместе с детьми и женами, они заставляли оплакивать покойного, бить себя в грудь и пронзительно выть во весь голос, и за этим следил человек с бичом. Когда наконец брат Кнопа Гиппот, подойдя с войском к Эритрам во время праздника, напал на тиранов, народ поддержал его. Многих сторонников тирании Гиппот подверг истязаниям, сам же [f] Ортиг вместе со спутниками был заколот во время бегства. Страшно надругавшись над их женами и детьми, Гиппот даровал родине свободу".
76. Итак, друзья мои, из всего этого можно видеть, причиной скольких бедствий бывает лесть. И Феопомп пишет в девятой книге "Истории Филиппа" [FHG.I.301]: "Истребить перребов {196} и устроить тамошние дела (260) Филипп послал Агафокла, раба из фессалийских пенестов, {197} приобретшего огромное влияние через лесть, пляски и шутовство. Таких человечков македонец всегда держал возле себя, с ними он по пьянству и шутовству проводил большую часть времени, с ними заседал, обсуждая важнейшие государственные дела". А Гегесандр Дельфийский рассказывает о Филиппе и такое [FHG.IV.413]: записным афинским острякам, собиравшимся при [b] храме Геракла Диомейского, он посылал большие деньги в мелкой монете и приставлял к ним писцов для записи разговоров. Феопомп же пишет в двадцать шестой книге "Истории" {198} [FHG.I.308]: "Зная беспутный и разнузданный образ жизни фессалийцев, Филипп собирал их у себя на пирушки, где всячески старался понравиться: он и плясал, и пускался в разгул и любое буйство. По натуре он любил шутовство, каждый день был пьян и [c] превыше всего на свете ставил то, что этому способствует, и людей, способных смешить словом и делом. Из водившихся с ним фессалийцев он больше народу привлек на свою сторону подобным обращением, чем подкупами". Таким же образом вел себя и сицилиец Дионисий - во всяком случае так это представляет комедиограф Эвбул в пьесе, озаглавленной его именем [Kock.II.173]:
