Некогда ритор Ксенокл нас потчевал в славных Афинах;
[e] Я и туда ведь зашел с товарищем, брюхом голодным.
Сразу пленили меня красавцы хлебы-гиганты,
Свежего снега белей, а вкусом на булки похожи... [Ил.Х.437]
К ним не раз и Борей разгорался любовью в пекарнях. [Ил.ХХ.223]
Сам же любезный Ксенокл прошел по рядам возлежавших, [Ил.III.196]
После ступил на порог; за спиной у него возвышался [Од.ХХ.127]
Хэрефоонт-парасит, голодной чайке подобный, [Од.V.51]
[f] Пищи он вечно алкал, и в чужих был застольях искусен. [Од.V.250]
Тою порой повара заносили столы, нагружали:
Страже поручен их был Распорядок Верховный Готовки - [Ил.V.750]
Раньше ли пир начинать, иль откладывать время обеда. [Ил.V.751]
(135) В час же, когда к овощам все простерли длинные руки, [Од.IХ.288]
Я рассудил на свой лад и подряд за все блюда принялся:
Взялся за спаржу, за лук, за устриц с мякотью белой, [Од.IХ.293]
Лишь солонины сырой избегал, финикийской утехи.
Наземь швырнул я морских ежей, кудреглавых шипами,
Быстро по праху катясь, грохотали они под ногами [Ил.ХVI.794]
Слуг на проходе, где волны лишь мутные бились о берег, [Ил.ХХI.61]
С корнями клоки шипов из голов у себя исторгая. [Ил.Х.15]
Вот приплыла из Фалера сардина, Тритона подруга, {22}
{22 ...Тритона подруга... — Здесь и далее Матрон прибегает к шуточному обожествлению наиболее известных рыб. Если анчоус — подруга морского божества Тритона, то каракатица — среброногая дочерь Нерея Фетида, мать Ахилла, морской угорь — Титий, великан, посягнувший на честь Латоны и за это растянутый в Аиде на 900 стоп (вот и угорь лежит здесь на 9 столах), озерный угорь (самый высоко ценимый деликатес) сочетается браком с Зевсом и т.д. Конечно, у Матрона подобная «героизация» — дань гомеровскому стилю, тем более, что его «Афинский пир» — практически полный (за исключением названий рыб и различных блюд) центон. Тем не менее главный объект насмешки здесь, разумеется, не Гомер, а нечто гораздо более приземленное — фанатичная, доходящая почти до религиозных порывов, страсть афинян к рыбе, которая была настолько всепоглощающей, что перекрещивалась с любовными переживаниями: к рыбам, столь желанным, но столь дорогостоящим, нередко относились, как к ветреным гетерам, а многие гетеры подогревали страсти своих поклонников, нося прозвища рыб; см. фрагмент Антифана из «Приверженцев фиванцев» (169с). Подробнее об этом см. книгу Джеймса Дэвидсона «Куртизанки и рыбные лакомства» (Davidson J. Courtesans and fishcakes: The consuming passions of classical Athens. L., 1997).}
Щеки закрывши свои головным покрывалом из грязи... [Од.I.334]
[b] ...Коих Киклоп обожал и при случае сам разводил их...
Громко на блюде бренча, приехали звонкие пинны, [Од.IV.72]
В море на скалах лохматых их пенная влага питает...
...Камбала с толстым хрящом, за ней с красным боком султанка. [Од.IХ. 125]
Я хоть и в первых рядах наложил когтистую лапу, [Од.Х.218]
Не подцепил и куска, Аполлон-стреловержец попутал;
Но лишь Стратокла узрел, разносителя бурного бегства, - [Ил.ХII.39]
[c] Он султанки держал главу, укротителя коней. [Ил.ХХIV.724]
Снова я ринулся в бой, в ненасытную глотку вцепился...
Следом Фетида пришла, среброногая дочерь Нерея, -
Сепия в светлых кудрях, одаренная речью богиня, [Од.Х.136]
Изо всех рыб лишь она различает белое с черным. {23}
{23 ...лишь она различает белое с черным. — Имеется в виду каракатица, выпускающая чернильную жидкость при бегстве от преследователей.}
Тития также я зрел, знаменитого угря морского, [Од.ХI.576]
Он на тарелках лежал и на девять столов простирался. [Од.ХI.577]
Следом богиня вошла, лилейнораменная рыба,
[d] Угорь, гордая тем, что сходилась в объятьях с Зевесом, [Од.ХI.268]
Родом из Копаид, где стадятся дикие угри, [Ил.II.852]
С тушей громадной, которой сильнейших два мужа атлета
(Вроде таких, например, как Астианакт и Антенор),
С дола на воз не легко бы могли приподнять рычагами: [Ил.ХII.448]
Были ж они толщиною в девять локтей и три пяди, [Од.ХI.312]
А вышиной уродились, я думаю, в девять саженей.
Часто с крутизн на крутизны карабкаясь, повар под кровлей [Ил.ХХIII.116]
