Джордж хотел дать самочке мяса, но она не стала есть — значит, была не так уж голодна. Тогда он поставил перед ней тазик с водой и сделал несколько снимков, пока она лакала. Вскоре она исчезла; Джордж говорил, что выглядела она великолепно. К сожалению, в этот день нам так и не удалось найти молодую самочку, но потом я по фотографиям узнала Уайти.
Я до сих пор была глубоко привязана к Мбили, Уайти и Тату, и мне очень хотелось узнать, как отнеслась бы к ним Пиппа. Пока они были маленькие, она души в них не чаяла, лизала их и баловала, нередко возилась и играла вместе с ними. И она проявляла неизменный такт и бесконечную мягкость, чтобы избежать ссор из-за ревности. Это было счастливое и спокойное семейство — они всегда мурлыкали, стараясь прижаться друг к другу, и всячески выражали свою радость. А теперь жизнь Пиппы целиком была посвящена новым детенышам, и старшие как будто перестали для нее существовать.
Должно быть, сама природа заботится о том, чтобы дикие звери постоянно размножались, и пресекает всякую связь между матерью и потомством, как только оно становится самостоятельным.
Я всегда очень остро сознавала, что на многочисленные загадки, которые задают нам гепарды, необходимо найти верные ответы, и одно время даже пыталась отыскать настоящего ученого, который мог бы участвовать в моей работе и дополнять мои непрофессиональные наблюдения. Найти такого научного сотрудника мне не удалось, и пришлось самой пользоваться некоторыми приемами, которые мне указали ученые: например, проводить целые сутки рядом с животными и тщательно отмечать все мелочи в их поведении. Но наблюдать за Пиппой ночью, не нарушая ее покоя, оказалось совершенно невозможно, так что пришлось ограничиться наблюдениями за жизнью гепардов только в светлую часть суток.
Хорошо еще, что Пиппа к этому времени перевела малышей в большой куст, так что мне было удобно наблюдать за семейством, сидя рядом.
К полудню жара становилась невыносимой, и хотя просвечивающая кружевная тень медоносной акации вполне устраивала гепардов, мне приходилось то и дело перебираться на новое место среди колючих ветвей, чтобы держать в тени голову, которая раскалывалась от боли.
Вот уже целый час я лежала на животе нос к носу с Пиппой, поглаживая ее, а она с мурлыканьем кормила своих детенышей, как вдруг эту идиллию нарушил самолет — он кружил над нами совсем низко, по-видимому, разыскивая меня. Гепарды тут же разбежались, и мне стоило немалого труда собрать обезумевших от ужаса малышей и вернуть их Пиппе.
Немного погодя мы услышали гудки машины со стороны дороги. Я попросила Локаля пойти узнать, что там случилось, и он принес мне записку от группы лондонского Би-Би-Си, которая требовала немедленного интервью — им нужно было сразу же вылетать обратно в Найроби. Их посещение было запланировано заранее администрацией заповедника, меня же оно застало врасплох и положило конец моим наблюдениям над гепардами в этот день. Во рту у меня пересохло от жары, но я отвечала на все вопросы, а вот фотографироваться в своем измятом и грязном костюме наотрез отказалась — мне ведь пришлось все утро переползать с места на место под колючими ветками. Конечно, больше всего приезжим хотелось поснимать гепардов, но мне удалось кое-как от этого отвертеться. Интервью пришлось дать волей-неволей, хотя это шло вразрез с моими принципами, но я еще больше укрепилась в принятом решении: не допускать незнакомых людей к гепардам и избегать всякой рекламы до тех пор, пока работа не будет завершена.
На следующее утро Пиппа ждала нас у Дерева Кормления, довольно далеко от куста, где нас вчера напугал самолет. Она не торопясь приступила к еде, как вдруг подняла голову, услышав негромкие чирикающие звуки. Я бы ни за что не отличила их от птичьего чириканья, но Пиппа тут же бросила еду и побежала к своим малышам. Ей пришлось немало повозиться, чтобы собрать всех котят, которые решили пойти за ней, но разбрелись и запутались в густой траве. Самому крохотному из них пришлось хуже всех — он совсем измучился, продираясь сквозь заросли. Я нашла его, увидела, как он запыхался, услышала отчаянный призыв на помощь — и взяла на руки. Впервые прикоснувшись к шелковистой шерстке, я едва удержалась, чтобы не приласкать малыша, пока несла его к тому кусту, где Пиппа уже собрала все остальное семейство. А нести надо было целых пятьдесят ярдов. Это оказалась настоящая крепость из колючих ветвей, которые давали густую тень. Я обрадовалась такому чудесному логову, но Пиппа, как видно, думала иначе: она беспокойно кружила поблизости, потом приказала детям сидеть — своим обычным таинственным способом — и ушла искать более подходящее место. Вернувшись, она резким «прр-прр» приказала им идти следом.
