Физра была последним уроком. И когда Макс переоделся, в раздевалку зашел ухмыляющийся Трифонов.
— Ну, чё, лошарик, пошли побазарим? — сказал он, обращаясь к зашнуровывающему кеды Максиму.
— Слышь ты, недомерок, тебе сейчас по кумполу пробить за оскорбуху или потом? Сопли подбери, щегол пестрожопый, мотай к своей шобле, ты же потому такой храбрый, что «подписку» привел, да? — Макс вскочил, взял сумку с учебниками и формой и пошел к выходу, демонстративно отодвинув Тришку плечом. Тот опешил, но, что-то прошипев в спину наглому новенькому, поплелся следом.
«Подписка» Трифонова ждала у школьного крыльца, причем, не где-то в сторонке, а почти что на виду у всей школы. Вместе с Диким там находились еще трое мальчиков примерно его возраста и комплекции, хотя один из них был заметно выше и мощнее. Не баскетболист, конечно, но переход из мальчика в юношу уже начался.
«Так, значит, бить прямо перед школой не будут, есть фактор внезапности. И мне никого из них не надо будет серьезно „ронять“», — определил диспозицию Зверь.
Расслабленной походкой он подошел к компании.
— Здорово, бандиты! Чё, Дикий, кентов привел? — бодро спросил Макс, обращаясь к однокласснику.
— А чё ты, шкет, такой борзый? Думаешь, как с Амура — так тут все на цырлы упали[26]? — это подал голос тот самый, рослый и высокий мальчуган, которому на вид было не одиннадцать-двенадцать, а все четырнадцать.
— А ты кто такой, чтобы мне вопросы задавать? Тебя не учили люди, что сначала надо представиться, назвать себя, а потом уже бакланить[27]?
Зверь сразу вогнал себя в боевое состояние. Нужно было быть готовым к любой подлянке, даже несмотря на открытую площадку. Сунуть ему пару раз под ребра или по печени можно было быстро и незаметно, тем более что численное превосходство было подавляющим. Поэтому и начал он говорить жестко, напористо, с применением лексики, которая была в ходу у «блатных». Встречающих его эта лексика сильно выбила из колеи. Обыкновенный школьник такие слова знать не мог.
— Ух, ты, он еще тут и права качает! — не то удивился, не то восхитился спрашивающий подросток.
— Так он не успел в школу прийти, а тут уже всем указывает, как и где базарить. И выпендривается, зубрила, пятерки ловит, показушничает, типа самый умный, — подал голос Дикий. — Ты, Дюндель, поучи его, как нужно себя вести.
— А чего это ты, Серега, сам не можешь? Смотри, это ж глиста в скафандре, чихнешь — он и переломится. Мы тебе зачем? — Дюндель явно недоумевал. К тому же, лексика новенького его, по ходу, сильно озадачила.
— Ну, он же какой-то безбашенный, типа бессмертный, не уважает всю кодлу[28], вот я и решил, что надо нам ему облом устроить. На нас с прибором клал! — Дикий был, что называется, на взводе.
— Ну, во-первых, я, как ты говоришь, с прибором клал только на твоего дружка Тришку, который не умеет с людьми разговаривать, — Зверь улыбнулся своей змеиной улыбкой и Дюндель, судя по всему, сразу это отметил. — Во-вторых, если ты вписался за своего кореша, то я могу положить и на тебя. Если твой котелок не варит, и ты не кнокаешь, кто может качать права, а кто в пролете. В-третьих, ты же зассал пойти за школу и стыкнуться[29] один на один, ты кодлу свою привел, которую я знать не знаю. Так что прежде чем уважать кого или не уважать, надо познакомится, а вы тут невоспитанные до крайности, никаких понятий у вас нет, вы даже имена свои не назвали — о чем тут с вами базарить? — Максим снова улыбнулся.
Словесно Макс «сделал» своих оппонентов «на раз». И с интересом ждал, чем они ответят. Потому что, если бы эти мальчишки знали, что такое «понятия», то правота Максима была бесспорной. Его опыт и опыт этой мелкотни был настолько в разных весовых категориях, что не было смысла даже оставаться здесь, можно было разворачиваться и уходить. Потому что даже по дворовым понятиям он был прав — он честно предлагал Дикому разобраться один на один, и именно Дикий струсил и привел на разборку всю свою «подписку». То есть, не стал драться сам. Теперь, если Максиму попытаются вчинить какие-то «предъявы», то он имел право или вызывать один на один любого из кодлы, или обращаться к любому арбитру, вплоть до родителей и это уже было, как тогда говорили, «не западло».
