В связи с отставкой Пристора (он, конечно, не мог ослушаться своего коменданта) возник вопрос о новом премьере. У Пилсудского было два выхода – назначить главой кабинета кого-то из прежних премьеров-полковников или же пополнить их круг новыми людьми. На встрече Пристора с президентом 4 мая был составлен список из трех кандидатов: Ю. Бек, В. Славек и Януш Енджеевич. Славек был премьером уже дважды, Бек был вице-премьером во втором правительстве Пилсудского, выполняя весь объем работы премьеров «санационных» правительств. Я. Енджеевич был их коллегой по легиону и Польской военной организации, в армии независимой Польши дослужился до майора, ушел в отставку, был директором учительской семинарии в Варшаве, в 1928 году пришел в большую политику. В правительстве Пристора он был министром по делам религий и народного просвещения, в ближайшее окружение маршала прежде не входил. Мосьцицкий 9 мая, на следующий день после переизбрания на пост президента, был у Пилсудского и представил ему список из несколько кандидатов. Маршал указал на Енджеевича, по своему обычаю предварительно не согласовывая с кандидатом вопрос о его назначении. Выдвижением Енджеевича на формально вторую роль в государстве Пилсудский расширил круг потенциальных претендентов на лидерство в лагере санации после его ухода.
Нежелание Пилсудского в последние годы жизни назвать своего преемника так и не нашло однозначного объяснения, поскольку сам он об этом никому прямо не говорил. Поэтому имеет право на существование и следующее предположение, тем более что оно не противоречит известным фактам. Пилсудский, судя по его оценкам ближайших сотрудников, не видел среди них никого, равного себе – конечно, не авторитетом, но хотя бы честолюбием и умением управлять другими. Ближнее окружение диктатора состояло из людей исключительно исполнительных, но не умеющих, по его мнению, мыслить стратегически, поддерживать равновесие в отношениях с обществом, не перебарщивая ни с либерализмом, ни с насилием. Он чувствовал себя в отношениях с ними не старшим товарищем, не руководителем, а отцом. Эта патриархальность имела множество выражений, в том числе даже в стиле общения. Как вспоминал Славой-Складковский, свидетельством наибольшего расположения Пилсудского к подчиненному было обращение «дитя мое», хуже, если он говорил «вы», и совсем плохо – «господин генерал». А ведь Славой-Складковский был не молоденьким поручиком, а зрелым человеком 1885 года рождения.
Для того чтобы подготовить Польшу к жизни без его руководящего начала, Пилсудский поставил перед собой задачу решить три основополагающие задачи. Первой из них было создание новых конституционных основ польской государственности. Так как однозначного преемника у него не было, а власть следовало сохранить за лагерем санации, то не оставалось ничего другого, как создать систему, делающую своеобразным Пилсудским каждого, кто встанет во главе властной пирамиды, и при этом исключить всякую возможность легального перехода власти к оппозиции. В соответствии со стратегической линией, намеченной диктатором еще в 1926 году, это должна была быть разновидность президентской республики. К этой мысли он возвращался и впоследствии. Так, на совещании с ближайшими сотрудниками 18 ноября 1930 года маршал говорил о необходимости поставить президента во главе всей системы государственной власти, над правительством и парламентом, но при этом освободить его от непосредственной ответственности за правление. Фактически он говорил о закреплении de jure системы, созданной им de facto начиная с 1926 года.
Все вопросы, связанные с содержанием конституции и порядком ее принятия, Пилсудский оставил на усмотрение своих ближайших сотрудников. В 1930 году он, правда, пообещал, что в свое время выскажет свое мнение по вопросу о конституции и соответствующем проекте Беспартийного блока. Есть свидетельство, что в 1929 году Ян Пилсудский, референт в сейме по этому вопросу, познакомил своего старшего брата с подготовленным ББ проектом и получил от него добро. Но глубоко он этим вопросом не занимался. Об этом прямо свидетельствует В. Енджеевич, неплохо осведомленный о событиях последних лет жизни маршала. В посвященном 1934 году разделе своего «Календаря жизни Юзефа Пилсудского» он написал, что маршал мало интересовался конституционным вопросом. Считал, что свое мнение он высказал в интервью 1930 года, а все остальное оставил на усмотрение Славека. Из этого можно сделать только один вывод: лично для него, в отличие от окружения, содержание конкретных статей, разработанных в соответствии с его основополагающей директивой, не имело особого значения.
