Она упала, а то незримое, что вместе со вспышкой света вырвалось наружу, пронеслось через комнату и, ударившись в гобелены возле окна, исчезло.
— Тьфу, тьфу, мерзавка!
Шон позади затих. Встав на четвереньки, Анита оглянулась — Тремлоу лежал у стены под шевелящейся кучей стражников.
— Гадина противная, тьфу!
Ругался Валдо Мосин. Он вытирал ладонями губы, плевался и фыркал.
— Все вы, бабы, такие!
Попятившись, колдун присел на край стола.
Аните стало как-то полегче. Она все еще дрожала, но распиравшая ее изнутри сила исчезла, и, слава всем богам, нагие мужики перестали маячить перед глазами. Льющиеся через окно лучи заходящего солнца багряным ореолом очерчивали фигуру колдуна. В комнате стало тихо: Шон прекратил сопротивляться, стражники поднялись, окружив его с оружием на изготовку.
— Не хочешь, значит, говорить, что вы там в Лайл-Магеле затеяли? — спросил Валдо. — Хорошо, придется тебя пытать…
В распахнутой двери появился офицер в шлеме со срезанным плюмажем.
— Слышишь, ведьма! — повысил голос Мосин. — Я думаю, вначале мы тебя…
Он принялся перечислять, что именно собирается проделать с ней перед тем, как приказать вздернуть на виселице возле замка, но Анита не слушала. И никто не слушал: стражники, Тремлоу, офицер — все замерли, глядя в одно место. Из гобелена на стене позади колдуна появился зад.
Это был очень большой зад, обтянутый серой материей. Неуловимые особенности явно говорили о том, что он женский. Зад высовывался не через прореху, дыру в стене и расшитой ткани, но прямо сквозь них. А еще — он был полупрозрачным.
— …Суставодробилка тоже сгодится… — как сквозь вату доносился голос Мосина. — И клещи, думаю, придутся кстати…
Появились две руки, уперлись в стену и поднажали.
— Чего молчишь, ведьма? — спросил Валдо, до которого наконец дошло, что что-то не так.
По бокам от первого появились еще два зада, меньших габаритов, но также не лишенные основательности и мясистости. Высокая женщина, ноги которой парили на некотором расстоянии от пола, повернулась лицом к присутствующим. Сквозь нее просвечивался гобелен с девами. Стражники, залязгав доспехами, попятились к стене. Шон сдавленно выругался. Офицер в дверях затрясся, в шлеме мелко задребезжала какая-то деталь, вояка ухватил себя за подбородок и выдавил:
— Вашм…лость…
У призрака имелись огромные отвисшие груди, большой живот и заплывшее лицо. Облачен он был в длинную, до пят, хламиду — полупрозрачную, как и все остальное.
Вы куда пялитесь? — удивился Мосин.
— Карга какая-то, вашм…лость…
— Кого? Что ты там бормочешь…
Еще две фигуры, выбравшись из гобелена, зависли по бокам от великанши. Несколько меньших размеров, они имели схожие очертания и тоже просвечивали насквозь. Тяжелый мертвенный взгляд призрака уперся в стоящую на коленях перед колдуном Аниту в порванном платье.
— Вы видите, чем он опять занимается?
Голос напоминал звук пилы, которой скребут жестяную трубу. Он разлился по комнате, как ржавая протухшая вода.
Анита глядела на колдуна. Когда призрак заговорил, глаза Валдо сначала стали большими-большими, а после забегали из стороны в сторону, кося так, будто он пытался, не поворачивая головы, разглядеть, что происходит позади.
— Маменька, они вам обратно изменяют, — перебивая друг друга, загнусавили призраки поменьше, — как тогда, с горничной…
Губы Валдо зашевелились, он силился что-то сказать, но не мог. Плечи его задрожали.
— Порочный негодяй, стыд, какой стыд… — женщина медленно поплыла над полом в сторону Мосина. Ее голос приобрел заунывные интонации, но не потерял своей жестяной скребучести. — Горничная, эта худосочная гадюка, которую я пригрела на своей груди, аптекарша, а теперь еще и ведьма…
Даже Анита ощутила болезненную слабость, а все находившиеся в комнате мужчины начали морщиться, постанывая.
— Я не изменял тебе с горничной! — Валдо упал со стола, присел и наконец повернулся.
— Маменька, они еще и оправдываются…
Призрачная женщина нависла над колдуном, глядя куда-то вдаль поверх его головы, воздела пухлые руки.
— И я вышла замуж за этого человека…
Валдо, прижав ладони к ушам, выкрикнул:
