Эллис шумно сглотнул и заелозил на сиденье.
— …фрукты, ликеры, вина, — закончила я невозмутимо. — А если бы вы приехали за мною чуть раньше, то успели бы выпить большую чашку горячего шоколада с перцем. Я приготовила две порции, но вашу, увы, пришлось отдать Магде.
— Вы жестокая женщина, Виржиния.
Я спрятала за веером довольную улыбку.
Ближе к дворцу экипажей на дороге стало так много, что образовалась длинная очередь. Да еще и с неба, как назло, стали сыпаться крупные, мягкие хлопья снега — все больше и быстрей, и вот уже вскоре мела такая метель, что ничего не разглядеть было и на расстоянии десяти шагов. Я получше укуталась в шубу и даже накинула капюшон, сочувственно глядя на Эллиса — ему приходилось довольствоваться черным шерстяным плащом. Судя по вышивке на рукавах, вещицу одолжила Зельда.
Наверное, еще немного, и одним простуженным детективом в Бромли стало бы больше, но тут мы наконец прибыли на место.
Автомобили и кареты плавно сворачивали с аллеи, закладывали широкий круг на площади перед парадным крыльцом дворца, останавливались ненадолго у самых ступеней — и уезжали прочь. Слуги, одетые в лохматые серые шубы, похожие на волчьи шкуры, помогали гостям подняться по скользкой лестнице до распахнутых дверей, и возвращались обратно — встречать следующую пару. Когда подошла наша очередь, я уже хотела только одного — поскорее оказаться в тепле. Да и Эллис по ступеням поднимался с почти неприличной поспешностью… Оказавшись в холле, я передала приглашения улыбчивому помощнику распорядителя, шубу — какой-то расторопной служанке и, оправив накидку на плечах, обернулась к детективу. Тот, выпрямив спину, как настоящий джентльмен, терпеливо дожидался меня, изображая легкую скуку.
Честное слово, не знай я его так хорошо, никогда бы не догадалась, что он растерян.
— О, не окажете ли леди любезность? — проворковала я, подходя ближе, и слегка отставила руку. Эллис, слава небесам, догадался, что это значит, и позволил мне «опереться» на свой локоть. — Нам туда, — добавила я совсем тихо, кивая на закрытые двери в противоположном конце роскошного холла, у которых стоял седовласый мужчина в строгом черном фраке и несколько гвардейцев в традиционных, синих с золотым, мундирах. — Видите того человека? Это распорядитель, о котором я вам уже рассказывала. На обычном балу он бы громко объявил наши имена, например… — «лорд Эверсан с супругой», — чуть было не сказала я, но вовремя прикусила язык. — Словом, наши имена. Но сейчас, на маскараде, распорядитель соблюдет тайну личности и объявит наши образы. Кстати, вы так и не придумали, как представиться?
Эллис споткнулся на ровном месте, и я едва успела удержать его за локоть.
— Пусть будет лорд Аякаши, все равно никто не знает здесь никконского, — с отчаянной решимостью обреченного на казнь заявил Эллис. Я перевела дыхание. Ладно, хоть с этим разобрались.
— Прекрасно. Наши имена… то есть прозвища на сегодняшнюю ночь, распорядителю сообщите вы.
— Почему?
— Потому что вы мужчина, — я начинала сердиться. Эллис слышал вообще хоть что-нибудь из того, что я рассказывала ему на наших «уроках» этикета?
— Приглашения показывали вы.
— Конечно, на них ведь стоит фамилия Эверсан!
— И что?
— Эллис! — я уже едва ли не шипела. Зато детектив явно повеселел. — Просто делайте, как я сказала, и все.
— У вас такой грозный взгляд, я трепещу, — весьма далеким от трепета голосом признался Эллис. — Ладно-ладно, не злитесь. Нас могут услышать.
Опомнившись, я изобразила полагающуюся по случаю равнодушно-вежливую улыбку и замедлила шаг.
— Если вы меня опозорите, вам не жить.
— В таком случае, постараюсь провести эту ночь так, чтоб умирать было не жалко.
— Усыплю и брошу связанного в Эйвон.
— Там зимой и кошка не утонет…
— И кофе бесплатный наливать перестану.
Эллис закашлялся.
К счастью, официальная часть прошла без сучка без задоринки. Нас представили — «Лорд Аякаши и леди Метель», ну и сочетание! Затем мы принесли свои заверения в глубочайшем почтении хозяину бала, Его величеству. Здесь, правда, не обошлось без маленькой ошибки — Эллис при поклоне не ту руку приложил к груди, но ничего страшного, наверняка о нем просто подумали, что он левша.
