Он откашлялся.
– Одним из условий того, что ты займешь место своего отца, была женитьба на женщине, которую выберут для тебя родители. Когда ты нанял меня, я не преполагала, что твое обручение состоится до истечения срока моего контракта.
– Значит, все дело в моей помолвке. Ты решила расстроить ее?
– Нет!
– Тем не менее ты заявила, что я отец твоего ребенка. Ладно, продолжай.
«Жалко, что он утратил память, а не привычку требовать, чтобы его время не тратили понапрасну», – подумала она.
Ноздри его трепетали. Цезарь никогда не терял власть над собой, однако его сдерживаемый гнев был еще хуже. Сорча хорошо изучила своего босса. Она знала, как он ненавидит вероломство. Она скрывала от него свою беременность в целях самосохранения, но сейчас не видела способа объяснить ему это.
– Жена – не очередная подружка. – Сорча облизнула губы и заметила, что его острый взгляд проследил за этим. – Я хотела работать на тебя, а не на нее.
– Каким образом ты работала на нее?
– Ну, в основном, по мелочам. – Она пожала плечами. – Если она хотела пойти в театр, то просила меня купить билеты.
– Это случилось лишь однажды! Ты постоянно покупала билеты для меня.
– Именно. Для тебя.
Цезарь прищурился.
– Значит, сказав мне на собеседовании, что у тебя отсутствуют собственнические замашки, ты солгала?
– Я никогда не позволяла себе быть собственницей, – настаивала Сорча. Ну, разве что чуть-чуть, призналась она себе. – Дело было не просто в покупке билетов. Это означало, что я должна включить посещение театра в твое расписание.
– Ты переделывала мое расписание по сто раз в день по самым разным поводам. Тебе захотелось получить надбавку за дополнительную нагрузку?
Почти то же самое Цезарь сказал в тот день, причем тем же уничижительным тоном.
– Изменять твое расписание по ее указке я не обязана. Это она собственница, а не я. Она чувствовала себя хозяйкой и при каждом удобном случае демонстрировала, что имеет право командовать мной. Она видела во мне угрозу. Поэтому я выбрала увольнение.
– Не странно ли, что она почувствовала угрозу, когда ты, похоже, позволила нашим отношениям переместиться в личную плоскость?
– Я переспала с тобой не для того, чтобы победить ее, если ты это имеешь в виду. Просто так случилось. В это трудно поверить?
– Нет.
Цезарь, испытывая презрение к себе, пытался понять, как получилось, что они занялись любовью.
Самообладание Сорчи уподобилось розе, лепестки которой опадают один за другим. Жар возник в груди, поднялся к горлу, залил щеки.
Взгляд Цезаря сканировал ее. Казалось, он проникал не сквозь ткань, а сквозь время. Цезарь старался вспомнить, как она выглядела тогда: обнаженной, сгорающей от желания, а потом – розовой после недавней кульминации и удовлетворенной.
Вошла медсестра, заставив их почувствовать себя виноватыми.
– Здравствуйте, – весело сказала она, не чувствуя сексуального напряжения, висевшего в воздухе. – Вы отец? Надеюсь, у вас есть документы. Охраннику возле детской они понадобятся. Мы получили строгие указания быть бдительными в отношении ваших двух сыновей.
– Двух? – Цезарь вскинул голову.
Сорча подавила смех.
– Только один, – успокоила она его. – Второй – сын Октавии. Его и нашего сына перепутали.
Он сдвинул брови:
– Объясни же, наконец!
– Объясните по дороге. – Медсестра отодвинула Цезаря в сторону, чтобы помочь Сорче встать с кровати. – Никакого кресла в этот раз. Доктор Рейнолдс хочет, чтобы вы двигались.
Цезарь потянулся, чтобы прикрыть сорочкой обнаженные бедра Сорчи. Его взгляд застыл на ее ногах.
Он ничего не мог вспомнить.
Он поддержал ее, когда она встала, и вел себя так, словно они – близкие люди. Сорча облизнула губы и украдкой посмотрела на него.
Выражение лица Цезаря трудно было понять, но когда это было легко? Он умел очаровывать, обладал отличным чувством юмора и был способен моментально вникнуть в суть проблемы. Эта ситуация, однако, не поддавалась пониманию.
– Я собиралась рожать в Ирландии, – сказала Сорча. – Но роды начались преждевременно, и пуповина располагалась не там, где положено. Его система кровообращения оказалась бы перекрытой, если бы я рожала естественным путем.
