— Мне показалось, за мной следят из-за кустов… Можете вызывать психушку. Вы и так были неестественно терпимы.
— Какая вы колючая, оказывается! — Он засмеялся. — Зачем же психушку? За вами действительно следили. И уже через пять минут вся деревня будет знать, что я выдавал постороннюю мадам за родственницу.
— Почему это?
— Потому что за вами следил тот, кто инициировал все ваши неприятности. И кто вас знает. Долгушина!
— С чего вы взяли?
— Я видел ее. Она за забором пряталась. Да она там живет!
— Где?
— В соседнем доме. А если точнее, то со всех сторон.
— Со всех сторон?
— Ну, да. Раньше она жила в том доме, что стоит перед штейнеровским, если смотреть от начала поселка. Потом она этот дом отдала сыну с невесткой, а себе купила тот, что с другой стороны. Точнее, как купила… Там дело мутное. Купчую мой крестный видел, ее даже нотариус заверил, но сам продавец не появился на сделке. Доверенность прислал.
— Пропал, что ли?
— Вам, конечно, хочется, чтобы кто-нибудь у нас пропал, я вас понимаю… Но нет, почему пропал? Он и до этого здесь нечасто появлялся.
— В городе живет?
— Что вы к нему прицепились? Думаете, весь этот ваш сыр-бор разгорелся из-за дома ценой в сто пятьдесят тысяч рублей?
— Ну уж — сто пятьдесят тысяч!
— Между прочим, штейнеровский дом как раз за эту сумму и продают!
— Всего?! Как я теперь понимаю хозяйку! Какой же я придирой выглядела!
— Всего? — передразнил он ее. — Не придира, а настоящая москвичка! Разве так можно о деньгах: «всего»! Для нас это много.
— Ладно вам! Вы все-таки скажите, что с предыдущим хозяином? Может, он был свидетелем убийства Штейнера и его убрали? Дом-то рядом!
— Нет, у нас в деревне еще не родился тот, кто мог бы убрать этого человека. Да и в Новосибирске, пожалуй, не родился. Это очень авторитетный дядечка. И никто, собственно, не сомневается, что сделка по продаже дома была честной, как раз потому, что иначе к его имуществу даже сумасшедший отморозок не приблизился бы.
— Крутой дядечка — и в таком доме? Не рассказывайте сказки! У вас в Корчаковке кто крутым-то считается?
— Ну, вы, может, слышали, что есть категории граждан, которые не могут себе позволить вызывающей роскоши, даже если у них есть деньги.
— Вор в законе, что ли?
— Говорят, да. Он пока сидел, с его дома пылинки сдували. Это его родительское наследство. Детские воспоминания, маманя родная… Он выходил из тюрьмы, потом снова в тюрьму возвращался. Потом снова сел. Году в девяносто третьем, что ли… По-моему, как раз из тюрьмы доверенность и прислал. А у Долгушиной муж — сам не раз сидел. Он бы Антипова никогда обокрасть не осмелился.
— Кого?!
— Антипова. Его зовут Виктор Семенович Антипов. Знаменитый в определенных кругах человек… Да вы что?!
Все поплыло у нее перед глазами: какие-то снежные бури, холодные синие всполохи; изнанка век пошла багровыми кругами, в ушах запищали миллионы августовских комаров, чье-то липкое крыло осторожно коснулось левой половины тела.
Впрочем, какие-то воспоминания в этот момент еще были связными — и как подбирала имя, и как строила биографию, как вообще писала этот свой детектив — из ничего! из одной подсмотренной сценки! — как придумывала его главного героя, Виктора Семеновича Антипова….
В затылок ударилась тупая пробка — да, пробка. Она почувствовала тошноту, и сознание отключилось.
Холода накрыли всю страну — от Байкала и до Бреста. Северные ветры дули вдоль карты и поперек карты, их ожесточенное движение было равномерным и нестихающим, казалось, что они так и несутся вокруг земного шара, не замечая препятствий, что они проходят выше гор или сквозь горы, не согреваются в теплых краях, и этому кружению не будет конца.
Везде, где было чуть повыше, выпал первый снег. В низинах просто стоял лютый холод, и земля в них стала твердой, как камень.
Алтай еще немного потрясывало. Люди этого уже не чувствовали, но приборы регистрировали сотни новых толчков, а сейсмологи умиленно наблюдали за графиками: рост молодых и несказанно прекрасных гор получал все новые подтверждения.
В Москве у многих в эти дни болела голова. Каждый справлялся с болью по-своему. Например, Ольга — редактор частной телекомпании — пила третьи сутки. Она даже не замечала, что в квартире давно нет сына — четвероклассника. Единственное, что ее немного беспокоило в моменты просветления — это необходимость объясняться с шефом. Чтобы не переживать, она снова напивалась еще с утра.
