С риэлтором они к тому времени расстались. Она ехала от него в последний раз, довольная тем, что сумела развязать давно надоевший узел, а вокруг что-то шумело, тарахтело, и везший ее таксист то и дело сворачивал куда-то, матерясь. Она удивилась мимоходом, что идут такие поздние дорожные работы — тогда еще к этому не привыкли. А ведь это одевалась в бетон, расширялась Московская кольцевая.
Спустя два года Елене пришло извещение о необходимости привести в порядок купленый участок или расстаться с ним. Она поехала в Валуево, простояла в пробке около часа, потом провела пару часов в сельсовете и убедилась, что извещение — липа, обыкновенная разводка. Она долго стояла на своем участке, сердито наблюдая за рытьем траншей, которые шли от пятиэтажек к ее полю. Надо было поругаться с рабочими, но настроение вдруг резко улучшилось.
Стояло бабье лето, в траве еще кто-то трещал и тенькал, воздух был совсем прозрачным, небо — ясным, только над лесопарком застряли несколько круглых облачков. Вдали, на краю поля, стояли сосны, и Елена залюбовалась их рыжими солнечными стволами.
Над Киевкой пролетел самолет. Елена подумала, что шум от него гораздо слабее, чем тот, который она слышала на даче своей подруги в Баковке. Это окончательно примирило ее с Валуево. Отбившись от требований сельсовета, она вдруг страшно захотела иметь здесь дом.
Возможно, это желание подстегнул роман, который завязывался уже тогда с одним деловитым подрядчиком, сколотившим несколько строительных бригад и промышлявшим возведением домов в Подмосковье.
В результате дом обошелся недорого — подрядчик был приезжим, холостым и, может быть, надеялся, что строит для себя. А когда уже вставляли окна, выяснилось назначение тех самых траншей — это были газ, канализация и центральный водопровод.
Дальше все завертелось с бешеной скоростью: поползли асфальтовые улицы, по их краям затемнели котлованы, потом выросли первые этажи, вторые, появились крыши, башни, домики для охраны. Единственный Еленин сосед — алкоголик — исчез за одну ночь вместе со своим убогим домишкой. В памяти у нее осталось ощущение, что новый особняк на этом месте вырос тоже за одну ночь. Но, конечно, это было не так. Просто она редко ездила в Валуево — тогда у нее было слишком много работы.
К тому же, Киевское шоссе начали расширять, и ездить приходилось по Калужскому. Сворачивая в районе газпромовской стеклянной пирамиды, Елена наблюдала, как обживаются окрестности Валуевского лесопарка. Это усердствовали газпромовцы: они возводили стены своих поселков, похожих на торты с кремом, проводили дороги, гладкие, как стекло, и даже вырыли несколько прудов.
Самое интересное, что застроили все, кроме ее поля. Оказалось, что под ним идут во Внуково какие-то важные кабели, и, несмотря на то, что все вокруг изменилось, вид из окна у нее остался прежним: стрекочущий луг и сосны вдалеке.
Когда Елена добралась до Валуево, совсем стемнело. Соседка Марина вызвала по ее просьбе милицию, и та, видимо, уже приехала — ворота были распахнуты, во дворе стоял «жигуленок». Елена оставила свою машину на улице, вошла в темный двор (фонари не горели) и сразу споткнулась обо что-то. «Черт!» — она пнула ногой камень, неизвестно откуда взявшийся на мощеном дворе, и снова ударилась ногой. «Успокойся!» — твердо сказала она себе.
Действительно, милиция уже находилась в доме. Была даже овчарка. Она, впрочем, лежала на ковре и грустно смотрела на лежавшие рядом сосиски.
— О Господи, — сказала Елена. — Сосиски-то откуда?
— Из холодильника, — невозмутимо ответил лейтенант.
— Так пусть она их ест!
— Ей нельзя. Она на работе.
— Елена Дмитриевна! Здравствуйте! — Соседка встала из кресла, подошла, ободряюще пожала Еленину руку. — Вот вандалы! Видели, как все разбросали? Хулиганье. Это, наверное, ваши рабочие забыли дверь закрыть.
— Какие рабочие? — спросила Елена. — У меня нет никаких рабочих.
В общем-то, серьезным ворам красть у нее в доме было нечего. Комнаты были обставлены белорусской мебелью, имитирующей когда-то недоступные румынские гарнитуры. В последний год Елена накупила разных плетеных вещиц, сундуков, шведских лоскутных ковриков. Но ведь для подмосковной шпаны и телевизор — состояние, не говоря уж о видеомагнитофоне, микроволновке или старом компьютере.
