Возможно, она так бы и поступила, но в это время подошедший к тележке Ло Лао Це схватил дамскую сумочку, намереваясь похитить и ноутбук, но компьютер, задетый сумочкой, заскользил по крокодиловой коже экзотичного чемодана и грохнулся на пол. Ло Лао Це передал сумочку Вэй Хао Дзяну и вместе с Шиув Энгом растворился в толпе.
Блондинка подняла крик. Ее лицо исказилось от боли и тупого недоумения, напомнив Пейтон лицо несчастного Кэша, когда он малым ребенком плакал навзрыд. Тогда к его слезам она относилась бесчувственно, равнодушно, теперь сама чуть не плакала. Как она могла спокойно принять участие в воровстве? До чего докатилась! Вернуть бы назад минувшие годы! Она бы прожила их иначе, даже если бы это и означало не повстречать Сянь Жуна.
Сянь Жун с сообщниками уехал, оставив Пейтон одну. Правда, еще в машине он пообещал сводить ее в ресторан, сказав, что зайдет за ней, но до назначенного им времени оставалось более трех часов, и Пейтон решила, что перед тем как трястись в автобусе, возвращаясь в свою халупу, неплохо промочить горло в баре аэропорта.
Пейтон не спеша пошла в бар, прокладывая себе путь сквозь толпу, когда заметила устремленный на нее пристальный взгляд элегантно одетого седого мужчины с морщинами на широком выпуклом лбу и глубокими складками на щеках. Подойдя к ней, он широко улыбнулась и радостно произнес:
— Пейтон?
— Да, — недоуменно проговорила она.
— Не узнаешь меня? Я — Джермано. Надо же, я недавно отправил тебе письмо и вдруг встречаю тебя в Милане. Я писал тебе, что буду скоро в Нью-Йорке. Бог мой! Ты нисколько не изменилась. Да нет — стала еще красивее.
— Спасибо, — сказала Пейтон.
Джермано сильно состарился, она бы первой не узнала его. А она, выходит, не изменилась. Пейтон повеселела.
— Ты тоже только что прилетела? — спросил Джермано. — А где твой багаж?
— Я живу в Милане уже несколько дней, а в аэропорту оказалась случайно.
— А я подумал, тебя снова обворовали. — Джермано весело рассмеялся. — Никогда не забуду, как мы познакомились в Рио. Тогда у тебя стянули деньги и кредитную карточку. Я часто тебя вспоминал и, поверь, сожалел о том, что доставил тебе несколько неприятных минут.
— Если что и было плохого, — покраснев, ответила Пейтон, — то в том я виновата сама. Я тоже часто вспоминала тебя. Думала, встретимся.
— Извини, закрутился: дела, неприятности, передряги, потом умерла жена…
— Сочувствую, — промямлила Пейтон.
— А ты все еще замужем?
Пейтон кивнула.
— А в Милане одна?
— У друзей.
— А где живешь?
Пейтон нехотя назвала район города.
— Эва, куда тебя занесло. Хочешь, я сниму тебе на ночь номер в гостинице?
Пейтон задумалась. Заманчиво принять горячую ванну и оказаться в чистой, теплой постели. Может, позвонить Сянь Жуну и сказать, что заночует в гостинице? А лучше вообще не звонить — показать, что свободна, независима от него. Пусть немного помучится, если она ему дорога.
Не дождавшись ответа Пейтон, Джермано спросил:
— Тогда, может, поужинаешь со мной?
— Не откажусь, с утра ничего не ела.
— Вот и прекрасно. Пойдем, меня ждет машина. Я только закину вещи в гостиницу, а потом мы отправимся в ресторан, лучший в Милане. Правда, чтобы туда попасть, нужно заказать столик загодя, но я знаком с хозяином заведения. — Джермано вынул из кармана мобильник и, набрав номер, заговорил с кем-то по-итальянски. Закончив разговор, он деловито сказал: — Все уладил. Нас ждут.
Пейтон удовлетворенно кивнула.
— На скольких языках ты говоришь? — поинтересовалась она.
— На немецком, португальском, французском, итальянском, английском, испанском и чуть-чуть на арабском.
— На семи! — восхитилась Пейтон. — Просто не верится.
Расплатившись в ресторане по счету, Джермано спросил:
— Поедешь домой?
Пейтон выпила лишнее и добираться до дому на автобусе была просто не в состоянии: за полтора часа растрясет, а то и вырвет — позору не оберешься. Но денег на такси не было. Попросить у Джермано? Но он и так сильно потратился: выложил больше пятисот долларов, одна бутылка вина стоила двести (ей удалось заглянуть в карту вин).
Опять замерещились чистые простыни, пушистые полотенца, горячая ванна, уют шикарного номера.
