"Соловой", тоже нагнув голову, сердито глядел на него и вдруг, неожиданно прыгнув, ударил крылом по голове и сильно толкнул ногами по зобу.
"Черный" взлетел в свою очередь и так же ударил противника.
Борьба медленно разгоралась.
Петухи то кружились на месте, долбя друг друга в головы, то стояли неподвижно, опустив клювы почти до земли, то взлетали одновременно и тяжело сшибались в воздухе. Пух летел от них, садясь на картузы и одежду.
- Так! так, "Соловой"! - весело подговаривал Зазубрин. - В голову его! Ну... э... э... так! так!
Фельдшер, облокотясь на барьер, следил за "Черным"
и тихо бормотал:
- Верный петух; верный!
Петухи продолжали сшибаться.
"Соловой" кружился уже не так уверенно, не с прежней легкостью и не всегда удачно отражал удары, подставляя часто голову, на которой уже сочилась кровь. "Черный"
был много бодрее, чаще и чаще взлетал, поражая соперника.
- Ишь ты, боец какой! - воскликнул трактирщик. - Даром что худерьба!
"Черный" опять взлетел и ударил с такою силой, что "Соловой" не удержался на ногах. Это вызвало общий восторг. Но "Соловой" быстро поднялся, вывернулся из-под удара и в свою очередь насел на врага и яростно долбанул его несколько раз в голову так, что Зазубрин крикнул в восторге:
- Аи да петух!
Захар Фомич сидел неподвижно, дрожа внутренно и еле переводя дыхание.
- Молодец, "Соловой"! - поощрял Зазубрин. - Слева его бери! Слева... слева!
- Не учи: учить уговора не было! - засмеялся кто-то.
Зазубрин, встретясь глазами с фельдшером, улыбнул
ся углом губ в ответ на его подмигивание, обращенное в сторону Захара Фомича.
- О! Ловко! - воскликнули сразу два голоса, а затем заговорили и зашептали все:
- На шпору надел!
- Смял!
- Пропал "Соловой"!..
Но "Соловой" еще не пропал. Оба борца были измучены и, разинув клювы, кружились друг за другом, шумно и хрипло дыша. Кружась, они отдыхали, но в то же время следили один за другим и за самим собою, готовясь или напасть внезапно, или отразить удар, - пока же бессмысленно и беспорядочно долбили друг друга в головы. На войлоке краснели свежие кровяные следы, валялись обломанные перья, которые шевелились при всяком повороте бойцов.
- А у какого-то клюв гремит, - заметил трактирщик, загибая рукою ухо.
- Да, да. Кто-то разбил себе клюв.
- "Соловой" разбил! Это у него гремит, - слушайте, - подтвердил фельдшер, указывая пальцем на петуха, который изнемогал и еле защищался.
Зазубрин, взглянув исподтишка на Захара Фомича, наклонился к нему, чтобы что-то сказать, но не сказал ни слова, а только усмехнулся и покрутил головой.
- Долго что-то они, - заметил, наконец, фельдшер. - Все равно, теперь ясно: "Соловому" конец.
Захар Фомич поднял голову и долгим тяжелым взглядом посмотрел на фельдшера, потом на Зазубрина, как бы говоря: что ж вы уверяли-то?
- Ошибся, Захар Фомич! - ответил Зазубрин, виновато вздыхая. - Будь сухой зоб - совсем дело иное. А у него хлебный... кто ж виноват?
Захар Фомич еще раз поглядел на всех - все лица были недоброжелательны - и как-то сразу опустил голову, точно она сама обессилела и повисла на грудь.
- Петенька! - жалобно и нежно прошептал он.
Вокруг сдержанно засмеялись.
"Соловой" напрягал последние силы. Ноги и голова его были в крови. Кровавыми пятнами пестрел войлок.
"Черный" между тем взлетал и прыгал и наносил "Соловому" новые раны.
- Верный, верный петух! - одобрял его фельдшер.
- Конец "Соловому"! Кончено! - заговорили все, глядя на бой.
- С выигрышем, Гаврила Михайлович! - поздравил кто-то кондитера.
Кондитер хотел было улыбнуться, но, завидя, как "Соловой" стал круто заходить, очевидно с каким-то серьезным и обдуманным намерением, вдруг закричал на поздравителя:
- Молчать раньше времени!
Намерение "Солового" заметили все - и все забеспокоились.
Позволяя долбить себе голову и не защищаясь, он все круче и круче заходил, меняя направление и обманывая зоркость врага.
- К глазу... к глазу пошел! - зашептали вокруг, одни с тревогой, другие с одобрением. - К глазу идет!..
Захар Фомич задыхался; сердце в нем усиленно колотилось, немел язык, дрожали губы и щеки, моргали глаза.
