Что мне снилось, уже не припомню. Прямо утром в дом завалился Гунин с детишками.
– Кирилл! – позвал он меня. Дети ещё больше зашугались, так как дом мой, вернее его первый этаж был специально обставлен для нагнетания градуса понта. Дорогой камин, резьба и мебель, стилизованные под свечные, светильники на стенах… Короче, словно другой мир.
Дети были уже переодеты в относительно современную детскую одежду. Таковая нашлась в закромах родины. Только длинной юбки для девочки не было, поэтому она щеголяла юбчонкой до колен, ниже которой были высокие сапожки. Боги, подумал я, глядя на отмытых детей, – сколько же Саня натащил добра! Даже детская одежда и та была на складе. Это, наверное, на продажу. Иначе зачем?
Детишки более-менее осмелели – вчера были вообще никакие, сидели, жались, боялись.
– Вот, привёз обоих, – продемонстрировал их Гунин. Был он так же в гражданской одежде полу-военного кроя.
– Интересно, – я заметил краем глаза повара, который выглянул из кухни, – оставь нас, я с ними побалакаю.
– Понял, – Гунин ушёл наверх, на второй этаж. Я же предложил им:
– Садитесь, в ногах правды нет.
Сам подал пример, сел на большой кожаный диван напротив них. Мальчуган сел первый, забравшись поглубже на диванчик. Девочка присела на краешек.
– Итак, имена я ваши знаю. Кто ваш отец? – как раз в это время повар вынес к нам поднос с четырьмя чашками чая, но заметив, что Гунина нет, забрал одну себе.
Дети переглянулись. Разговаривать начала Лада, как старшая:
– Батя наш купец, – Ответила она.
– Хорошо, – согласился я, – к кому ехали?
– К купцу, Никифору Давыдовичу, – тут же ответила она, – батя обещал на выданье меня привезти.
– Да, серьёзно, – загрузился я, – ладно, посмотрим. А брат твой, что, нем что ли?
– Нет, – ответила она, – боится очень.
Да, вот дела. С детьми я разговаривать совершенно не умею.
– Вы чай то пейте, пейте, – пододвинул я к ним чашки из "понтового" сервиза.
К слову, вопрос понтов прорабатывали отдельно, изучая историю и психологию, максимально увеличив давление на чувства местных, через интерьер и всякие мелочи. Для продавца ценных вещей это важнее всего, а если просто мелочью торговать, то это уже не так важно. Пока что приглашённые сюда лица из местных, оказывались в помещении, которое было намного богаче, нежели любое другое из виденных ими. Специально купили дорогие, инкрустированные искусственными драгоценностями, каминные часы, сам камин с золочёными решётками, изразцовой отделкой, мебель викторианского стиля… впрочем, зависали местные уже на стеклянном столе, на котором нужно было обычно подписать какую-нибудь бумагу. Стекло в этом времени производилось намного худшего качества, а уж про то, что бы использовать его как силовой элемент, и вовсе речи не шло, хрупкое. Собственно, на детей эта искусственно нагнетённая обстановка роскоши подействовала не так, как на взрослых – они вертели головами, смотрели на всё подряд, но не впечатлялись так, как взрослые, скорее любопытство преобладало.
– Ладно, посмотрим, кто куды чаво и как, – вздохнул я, – Брата то зачем сюда вёз отец?
– Хотел батя тут открыть лавку, – тут же отозвалась Лада, – да поселиться тут же. Говорят, место хорошее, хлебное…
– Это смотря с какой стороны посмотреть. Лавок тут тоже море… Ладно, посмотрим, – я встал и пошёл искать Гунина.
Надели тулупы, детишек оставили на повара, в доме, и вышли во двор. Во дворе было столпотворение – эти самые казаки, изрядно попугавшие местных. Ещё бы – как я уже их описывал, выглядели они нестандартно. Для вахты одевались попроще.
Казаков, однако, это лишь веселило.
Нужного человека найти можно было через управу. Туда мы и направились. Верхом, что было нонсенсом, так как я с лета на лошади не сидел. Однако вместе с десятком вооружённых людей путь был намного проще. Прохожие отходили к обочине, что бы не мешать нам проезжать.
Управа была ближе к портовому району. Привязав коней к специальным столбикам, мы с Иваном зашли внутрь. Где и нашли нужного нам человека. Это был местный писарь. Он и сообщил, где искать нужного "Купца". Дом его располагался довольно далеко. Поблагодарив рублём писаря, мы выдвинулись по адресу. Я остановил процессию.
