Черносвитов показал тогда крестьянам «очищение от грехов». И только за то, что они поверили нелепым слухам, сопротивлялись, когда было велено сажать картофель, и не желали, чтобы на них распространились положения по реформе Киселева.
28 человек получили по 1 500 ударов шпицрутенами, 107 — по 1000, а более четырех с половиною тысяч были выпороты розгами. Давно-давно это было — 5 лет назад.
За это время у Рафаила Александровича во многом изменились взгляды. Свидетельство этому его присутствие здесь, на «пятнице» Петрашевского.
Черносвитов тяжело поднялся с дивана и, громыхая деревянной ногой, проковылял к Михаилу Васильевичу.
— Не кажется ли вам, хозяин, что оратор сей неосторожен и не следует… пускать к себе такого человека, который не умеет языка держать за зубами?
Петрашевский тоже недоволен речью Тимковского. Но не может сказать об этом вслух именно потому, что он хозяин. Путаник этот ревельский фурьерист. Без году неделя как обратился в религию социалистическую и, кажется, отстал от дикого суеверия, а туда же, поучать лезет! Наверное, Спешнев успел его немного натаскать в коммунистических теориях, вот и получился этакий винегрет.
Конечно, число социалистов невелико. Ханыков, Спешнев и он, Петрашевский, как-то на днях подт считали приблизительно. У них получилось от силы 400, а Петрашевский набрал 800. Но это все равно капля. И когда прибывает еще один приверженец, то Михаил Васильевич только радуется. Но Тимковскому он не рад. Потом он напишет ему письмо и подергает за ухо, чтобы не лез со своим уставом в чужой монастырь.
Ведь такими путаными понятиями о социализме, как у Тимковского, можно только испортить все дело.
Если они действительно хотят нести революционные идеи в народ и Для этого сплачивают единомышленников, то Тимковский — помеха.
Черносвитов о чем-то разговорился с Толлем. Отставному исправнику есть что рассказать. В польскую кампанию 1831 года он был контужен в затылок и ранен в правую ногу. Попал в плен, где и лишился ноги. Поляки угрожали отрезать и вторую, если Черносвитов не выдаст военных секретов. Но он не выдал. И вскоре с чином подпоручика вышел в отставку, стал земским исправником в Шадринске. А когда покинул и эту должность, то пустился во все тяжкие. Рискнул сделаться золотопромышленником и приобрел пай в фирме «Компания Дриневича».
Увлекался он и точными науками. Производил опыты в области воздухоплавания, изобретал искусственные ноги, одну из которых приспособил себе.
Следующею «пятницу» у Петрашевского только и разговоров о Черносвитове.
— Слышали вы, видели вы, какой, должно быть, замечательный человек!..
— Кто?
— Да этот хромой, Черносвитов!
— О чем он говорит?
— Да обо всем, о чем угодно, и как ловко говорит!
А говорил он ловко, сочно, остроумно, с присказками, прибаутками, врал, как Хлестаков.
Спешнев все время удивлялся его смелым речам о Сибири. Черноовитов как ни в чем не бывало рассказывает о «картофельных бунтах» и тут же хвастает, что якобы имеет безраздельное влияние на генерал-губернатора Восточной Сибири Муравьева. С задними мыслями человек, с задними. Вот только как их разгадать?. Если это эмиссар какого-либо тайного общества, существующего в Сибири, — одно, даром, что ли, бывший исправник всех зовет туда: «славная страна, славные люди». Другое, если он шпион правительства.
Достоевский так прямо и заявил Спешневу:
— Черт знает, этот человек говорит по-русски, точно Гоголь пишет. Не иначе — шпион!
Петрашевский тоже заподозрил Черносвитова в провокаторстве, но не мог отрицать оригинальности золотопромышленника. Уверяет, что способен на все, даже может поднять раскольников, взбунтовать Урал и Сибирь.
Нужно прощупать его поосновательней.
Это была тихая навязчивая мечта. Она овладела Момбелли в дни отчаяния, в минуты, когда смерть кажется единственным и самым легким выходом.
«Братство взаимной помощи», единение сердец. Друзья искренние, преданные, «с которыми можно было бы отвести душу, разделить горе и радость».
Может быть, здесь, в коломенском домике, он обретет этих друзей и эти души? Братья помогают друг другу, и не столько материально, как нравственно. «Один человек слишком слаб, и как бы хороши ни были его намерения, как бы ни были высоки его стремления, он упадет, будет смят в грязи, если не имеет протекции или сильных родственников. Математическая аксиома: „Соединенные силы сильнее действуют суммы тех же сил, действующих порознь“, — в мире нравственном еще сильнее, чем в мире физическом!»
