Поведение Розанова — и именно это я высказал совершенно категорически в своих последних статьях о Розанове, после которых я сознательно и последовательно не возвращался к суждениям о личности и поведении этого писателя — по-моему глубокому убеждению совершенно устраняет применимость к нему начала вменения. Я вполне определённо считаю Розанова морально невменяемым. Поэтому в его деле, на мой взгляд, отсутствует основное субъективное условие разумного суда над человеком. Во-вторых. Религиозно-Философское Общество само по своим задачам не может притязать на функции суда, хотя бы морального, над отдельными лицами. Таким образом исключение из общества, как действие дисциплинарно-судебное, есть действие, не соответствующее природе такого общества, как Религиозно-философское. В силу этого в данном случае отсутствует и основное объективное условие разумного суда. По этим двум соображениям я в Совете Общества высказался против внесения в Общее Собрание предложения об исключении В. В. Розанова. В настоящее время я считаю для себя необходимым огласить это моё особое мнение и одновременно выхожу из состава Совета Общества, о чём прошу Вас сообщить сегодняшнему Общему Собранию. Искренно Вам преданный Пётр Струве» (РГАЛИ. Ф.2176. Оп.1. Ед. хр.59. Л.1–1 об; также: Записки С.-Петербургского Религиозно-Философского Общества. Вып. IV. Пг, 1914–1916. С. 23–24). Подобное же письмо направил А. В. Карташеву и С. Л. Франк: «исключение их членов нейтрального в политическом и религиозном отношении Общества не есть целесообразная и надлежащая форма борьбы с тем злом, которое представляет литературная деятельность Розанова последнего периода» (РГАЛИ. Ф.2176. Оп.1. Ед. хр.61. Лл.1–2).
