Рассматривая состояние всех сословий, Петр III поручает составить проект о поднятии мещанского сословия, «чтобы поставить его на немецкую ногу». Штелин предложил разослать немецких ремесленников в русские города, чтобы они обучали русских мальчиков и научили их работать на «немецкий образец», а затем отправить некоторых учиться за границу. Предполагалось также послать в коммерческие конторы Германии, Голландии и Англии даровитых купеческих сыновей для изучения бухгалтерии и коммерции.
Для поощрения купечества и торгово-промышленной деятельности издается указ об учреждении Государственного банка и выпуска бумажных ассигнаций. Петр подписывает указ о коммерции, которым запрещается ввозить продукты, сырье и товары, производство которых можно наладить в России, одновременно поощряется экспорт сельскохозяйственной продукции: «…государство может превеликий хлебом торг производить и… тем самым и хлебопашество поощрено будет».
Петр раскрепощает монастырских и архиерейских крестьян, запрещает преследование староверцев, объявляя свободу вероисповедания; снижает тариф на соль; спускает на воду два военных 70-пушечных корабля, отменяет проверку паспортов при въезде в Москву и выезде из нее, разрешает крестьянам свободный въезд в первопрестольную с хлебом и разными съестными припасами, дозволяет «всякого звания людям» беспрепятственно гулять в Летнем саду и на Марсовом поле, возвращает (кроме канцлера Бестужева) из ссылок всех сосланных Елизаветой…
Но главным событием царствования Петра явилось принятие манифестов «Об уничтожении Тайной розыскной канцелярии» и «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству». За последний манифест генерал-прокурор Глебов предложил Сенату в знак благодарности императору воздвигнуть его золотую статую.
— Сенат может дать золоту лучшее назначение, а я своим царствованием надеюсь воздвигнуть более долговечный памятник в сердцах моих подданных.
Энергией, решительностью, демократизмом, планами, «рубкой с плеча»… Петр III напоминал Петра Великого. Так почему же с первого дня своего воцарения он, не сворачивая, зашагал прямой дорогой к своей смерти?
«Жизнь, которую ведет император, — писал один из иностранцев, — самая постыдная: он проводит вечера в том, что кутит, пьет пиво и не прекращает эти оба занятия иначе, как только в пять или шесть часов утра и почти всегда мертвецки пьяным».
В обществе голштинцев и лакеев у Петра еще больше развилась склонность к пьянству, которая (ко времени его вступления на престол) перешла в хронический алкоголизм. Двор принял вид казармы, где постоянно шел кутеж. Между пьянками и увеселительными забавами царь продолжал заниматься государственными делами, но все как-то невпопад, и даже нужные указы зачастую обращались ему во вред.
С приездом своего дяди, принца Георга Голштинского, и с переездом в новый Зимний дворец император все больше стал заниматься внешней стороной реформ — и прежде всего формой. Гвардейская форма, введенная Петром I, была заменена на прусские кафтаны. «Офицеры из вежливости показывали вид, что этим довольны, но нижние чины, терявшие аршина по два от каждого мундира, громко роптали на это нововведение. Это положило несколько камней в основание их воспоследовавшего отпадения от Императора. К этому присоединился ропот, будто Император хочет уничтожить гвардейские полки (он точно замышлял это исполнить и, по своей привычке, не мог сохранить в тайне)».
Молва об уничтожении гвардии, выражаясь словами Штелина, добавила камни в основание «отпадения от Императора» офицеров. Другим «камнем» оказался прогрессивный указ о секуляризации монастырских и архиерейских земель, который настроил и духовенство против Петра.
25 февраля 1762 года в доме канцлера Воронцова устроили праздничный ужин — Михаилу Илларионовичу исполнилось 48 лет. Чествовать хозяина собрались не только придворные, но и дипломатический корпус.
— Провозглашаю тост за моего благодетеля Фридриха Великого, короля Прусского! — воскликнул император.
И присутствующие, вместо здравия Воронцову, стоя выпили за здоровье извечного русского врага.
