Помедлив несколько, граф Милезимо крадучись прошёл в диванную. Там никого не было, кроме Екатерины Долгоруковой и её сестры.
– Зачем вы здесь? – не дав заговорить графу, резко промолвила царская невеста.
– Не утерпел: мне хотелось сказать вам… что… что император Пётр не любит вас, княжна… Про это я узнал случайно.
– Я это знаю и без вас.
– И, несмотря на это, вы решились…
– Да, и, несмотря на это, я решилась быть царицею… Оставьте нас, граф Милезимо, ступайте, иначе вас здесь могут застать.
– Пусть кто хочет застаёт, теперь мне всё равно…
– Вам, может быть, но не мне. Прошу вас сейчас же удалиться отсюда! – гневно сверкнув глазами и показывая графу Милезимо на дверь, сказала «великая княжна» Екатерина.
– Уйду, сейчас уйду… На днях я уезжаю из России и навсегда прощусь с Москвою. В своём сердце, княжна, я увезу свою страстную любовь к вам.
– Скорее спрячьтесь за драпировку, – повелительно проговорила царская невеста, показывая графу Милезимо на оконную драпировку.
Едва только он успел спрятаться, дверь в диванную отворилась, и на пороге появился князь Алексей Григорьевич с бледным, встревоженным лицом.
– Ну, слава Богу! Как гора с плеч!.. Я думал, с вами этот проходимец Милезимо, а его тут нет.
– Как видите, батюшка, с нами никого нет, – нисколько не растерявшись, тихо промолвила княжна Елена.
– Куда же мог подеваться этот Милезимо? Ведь я хорошо видел, как он юркнул сюда, следом за вами.
– Я здесь, князь, к вашим услугам, – с презрительной улыбкой проговорил граф Милезимо, выходя из-за драпировки.
– Как? Вы… вы здесь?.. Как вы смели? – не своим голосом крикнул князь Алексей Григорьевич.
– Тише, князь, нас могут услышать…
– Идите скорее в зал… и я сейчас следом за вами, только вот скажу два слова графу, – обращаясь к дочери, проговорил князь Долгоруков, а когда они, не проронив более ни слова, вышли из диванной, он сказал Милезимо: – Знаете ли, граф, вас завтра же не будет в Москве; если вы сами по своей воле не уедете, то вас до границы отправят с солдатами. Стоит только сказать мнеслово…
– Но этого слова, князь, вы не скажете – вам невыгодно компрометировать свою дочь… Да и вообще ваши угрозы напрасны, я их не пугаюсь… Не я в ваших руках, а вы в моих. Стоит только мне намекнуть про мою любовь к вашей дочери государю, и тогда…
– Что!.. Что вы, граф, ваше сиятельство!.. Вы… вы не захотите губить мою дочь… и всех нас? – сразу же переменил князь Алексей свой грозный тон на заискивающий.
– Я так глубоко люблю вашу дочь, что против её счастья не пойду…
– Я… я знаю… знаю, вы, граф, добры безмерно… Я и все мы так глубоко уважаем вас…
– О, полно!.. Я очень хорошо знаю, что вы ненавидите меня так, как только можно ненавидеть человека… Но не в том дело: я завтра уезжаю из Москвы, хотя, признаюсь вам, ехать мне не хочется, не дождавшись, чем всё это кончится, а именно – женится ли император на вашей дочери?
– Разумеется, женится!.. Ведь обручение уже состоялось.
– Обручение, князь, – не венчание… С Меншиковой император тоже был обручён.
– Тьфу!.. Далась вам всем эта Меншикова!.. Довольно, граф!.. Мне недосуг. Пойдёмте к гостям, могут заметить наше отсутствие на балу! – И, как ни в чём не бывало, князь Алексей Григорьевич под руку с графом Милезимо из диванной направился в зал, где бал был в полном разгаре.
Император-отрок обращал мало внимания на свою обручённую невесту и танцевал большею частью с царевной Елизаветой Петровной. Этого не могли не заметить находившиеся на балу, и недоброжелатели Долгоруковых радовались этому.
– А наш государь, кажется, больше интересуется цесаревной, чем своей невестой.
– И немудрено: её высочество цесаревна Елизавета Петровна много красивее и милее наречённой невесты государя.
– По всему видно, государю не нравится княжна Екатерина.
– Удивляться надо, как его величество изъявил согласие на вступление в брак с Долгоруковой.
– Что поделаешь: князь Алексей Григорьевич со всех сторон обошёл государя.
– Времена Меншикова опять вернулись к нам.
– При Меншикове, пожалуй, лучше было – тогда мы знали лишь его одного, а Долгоруковых много: приходится услуживать им всем.
