– Что ж тут думать много, ваше сиятельство? – хрипло ответил он. – Чай, изволил видать, как курам головы свёртывают: чик – и готово! Была, к примеру сказать, кура аль петух, – ан жаркое лежит!
– Ну и потроши, сделай милость! – Долгорукий невольно улыбнулся. – Так-то оно так, – сказал он, – только надо это дело с опаской обделать.
– Можно и с опаской. Завёл в потайное местечко, пырнул ножом под бочок, – ан он навек и молчок!..
– Только смотри, Антропыч, – опять повторил Долгорукий, – надо так сварганить, чтоб и следов не было, потому персона важная.
– А коли важная, так тем лучше. С важной персоной и возиться много не надо. А кто, к примеру сказать, таков?
И, сказав это, Антропыч пытливо устремил свои мышиные глазки в лицо Алексея Михайловича.
– Князь Барятинский, – глухо ответил тот.
– Тэкс! – буркнул Антропыч. – Это какой же, старик аль молодой?
– Молодой.
– Тэкс! – опять протянул Антропыч. – Стало быть, по любви столкновение вышло?
– По какой любви? – вспыхнул Долгорукий. – Что ты мелешь, дурак?!
Мышиные глазки Антропыча забегали ещё сильнее, и хитрая улыбка искривила его губы.
– Да уж полно, ваше сиятельство, мы, слава Богу, не малолетки, кое-что понимаем. И о дуэляции наслышаны, и насчёт княжны Рудницкой кое-что знаем…
Долгорукий недовольно нахмурил брови и строго произнёс:
– Ну, будет глупости болтать! Давай говорить о деле!
Глазки Антропыча как-то сразу потухли, и он, внезапно сгорбившись и принизившись, смиренно отозвался:
– Извольте ваше сиятельство, будем говорить о деле. Так вам, стало быть, угодно молодого Барятинского избыть?
– Да! – отрывисто ответил Алексей Михайлович.
– И так избыть, чтобы на вашу милость никакой охулки не пало?
– Ну, понятно!
– И чтобы, значит, следов никаких отыскать было нельзя?
– Конечно.
– Извольте, можно обделать!
Сказав это, старик замолчал и впился острым взглядом в Долгорукого.
Алексей Михайлович подметил его взгляд, но не ответил сразу. Он прошёлся несколько раз по комнате, затем подошёл к окну, выходившему во двор, в стёкла которого глядела беспросветная ночная мгла, побарабанил пальцами по переплёту рамы, потом снова прошёлся по комнате ещё раз и только тогда уж, остановившись наконец перед Антропычем, заговорил:
– Так вот, Антропыч, сослужи-ка мне службу. Очень уж мне Барятинский ненавистен, и дорого я дам, если его не будет в живых. Ты знаешь меня, я щедро плачу тем, кто сумеет у меня заслужить. Но зато я беспощаден к изменникам, и если ты мне изменишь, так берегись!
И при этом он обдал Антропыча таким грозным взглядом, что тот невольно попятился.
– Что вы, помилуйте, ваше сиятельство! – забормотал он, – да я ни в жисть! По гроб ваш слуга.
– Ну то-то же! Так обещаешься всё дело исполнить?
– Жизнью клянусь!
– И избудешь мне Барятинского?
– Будьте спокойны! Как курёнку голову свернём! Когда прикажете начинать?
– Чем скорее, тем лучше! Он, вишь, женится на княжне Рудницкой, так надо ещё до свадьбы его к праотцам спровадить. И помни, Антропыч: коли уберёшь ты мне его тихим манером, – проси чего хочешь, ничего не пожалею. Ну а теперь ступай, да гляди, пей ноне поменьше, а то спьяну ненароком проболтаешься.
Антропыч обидчиво поджал губы и стукнул себя кулаком в грудь:
– Могила! Умрёт тут! А пока до свиданья!
И Антропыч торопливой расслабленной походкой поспешил выйти.
– Постой-ка, – остановил его Долгорукий, – ведь, чай, денег-то при тебе нет.
Антропыч ухмыльнулся.
– Какие у нас деньги! Ни полушки, ваше сиятельство!
– Так ведь, чай, деньги-то тебе будут нужны. Может, кого приторговать придётся?
– Оно точно, без денег как без рук, – согласился Антропыч.
Долгорукий подошёл к укладке, стоявшей около постели, приподнял крышку, порылся там и, достав горсть серебряных рублёвиков, высыпал их в сложенные лодочкой пригоршни, старика, который следил за его движениями разгоревшимся хищным взглядом.
– На тебе пока, на разживу, – сказал Алексей Михайлович, – а коль ещё занадобится, тогда скажешь. Теперь можешь идти.
Антропыч дрожащими руками засунул полученные рублёвики за пазуху и торопливо вышел из опочивальни, отвесив князю низкий поклон.
Когда он ушёл, Алексей Михайлович облегчённо вздохнул и промолвил:
