Язык, социальный человек и общество
Переход человека от алогического состояния в логическое Берон ставит в зависимость от появления языка. В «Панэпистемии» он уделяет большое внимание этому социальному явлению. В его теории есть немало рациональных моментов, в целом она реалистична и имеет материалистическую направленность. Берон исключает мысль о сверхъестественном происхождении языка и отбрасывает идею о том, что человек сразу появился как говорящее и мыслящее существо. Напротив, считает Берон, человек длительное время находился в алогическом, кочевом состоянии, прежде чем превратился в социальное существо. Только тогда он стал обладать мышлением и языком. Таким образом, качественное различие между диким и социальным человеком заключается в наличие языка. «Потомки первоначальной пары человеческого рода были настоящими дикарями, ибо они не говорили ни на каком языке, у них не было ни жилища, ни семьи как таковой. Подобное состояние в силу необходимости продолжалось до того периода, когда оно стало невозможным из-за непрерывного роста численности человекоподобных существ» (18, 7, 111).
В более ранний период связи между членами стада человекоподобных существ были весьма непродолжительными. «В период кочевого образа жизни формирование какого-либо языка было невозможным из-за отсутствия связи между семьями. Как только такое состояние прекратилось и было заменено цивилизованным состоянием, образование языков стало неизбежным» (там же). Ясно, что предпосылками возникновения языка мыслитель считает создание связей между членами коллектива и оседлый образ жизни. Непосредственной основой формирования языка были крики и звуки, издаваемые детьми, которые обращались к своим матерям, а также нужда во взаимопомощи членов коллектива.
Первая причина кроется во взаимоотношениях между матерью и детьми. Каждая мать находит в разнообразных криках своего ребенка отражение определенного состояния: страдания, голода, удовольствия и т. д. «После того как человек создал себе жилище, стали образовываться родительские и семейные связи. Дети уже не отделялись от матерей в раннем возрасте, и муж больше не менял жен, а оставался с той, от которой имел детей... Мать первой поняла, что крик ее ребенка означает „Я голоден“, так как он переставал кричать после того, как она давала ему грудь. Не оставляя малышей, мать одновременно изучала причины, которые вызывали крики старших детей, уже не сосавших грудь. И тогда она отдавала им часть своей пищи» (там же, 110).
Одновременно муж начал заботиться о добывании пищи для жены и детей. Таким образом, считает мыслитель, создавались условия для появления устойчивой семьи. Хотя и наивно, он пытается найти объективную, природную причину, породившую потребность в языковом общении между ребенком и матерью, а позднее и между всеми членами племени. Эта причина, по Берону, — необходимость утоления голода. Мать повторяет услышанные ею звуки, вкладывая в них определенный смысл. Это, собственно, и есть начало языка. «Каждая мать, которая слышит крики своих детей, начинает повторять их, и именно это повторение и стремление вникнуть в смысл криков являются первопричиной языка. У ребенка крик есть отражение, в то время как у матери этот крик — представление о состоянии страдания. У ребенка это страдание вызвано голодом. Мать и другие дети испытывают такое же страдание, которое выражается через крики, и подражание крикам есть представление о состоянии других индивидов» (там же, 111).
Сочетание крика как отражения определенного состояния и подражания крику как выражения аналогичного состояния у других членов семьи или племени лежит в основе формирования языка. Берон отмечает, что подражание есть «первоначальное обучение разговору». При этом начинают употреблять один и тот же звук для обозначения одних и тех же предметов.
Другой важной стороной процесса формирования языка является общение во время совместной трудовой деятельности. «Мужья, которые жили со своими женами, научились подобным звукам уже в детстве и затем пользовались ими во время охоты и рыбной ловли
