- Один? - спросила она.
- Да там сорок метров... ну, пятьдесят... вместо приземления приводнение. Одно купание чего стоит!
Лагерь спал. Лидию пригласили друзья: она еще не знала, что такое полеты.
Теперь он вспомнил тот короткий разговор и думал, что ни она да и никто другой не хватились еще, где же он, и хорошо, что не хватились. Еще есть время.
В памяти его всплывали строчки давно читанных сообщений. И он догадывался уже, что происходит это очень быстро, в считанные мгновения, и его ожидает нечто важное, неожиданное. И к этому важному нужно быть готовым. Но сначала - понять!
Странные сообщения в американских журналах, датированные шестьдесят шестым, дали ключ, помогли осознать связь случайных фактов. Восточное побережье Америки. Испытывают систему дальней подводной связи. Антенна длиной в целую милю опущена на океанское дно. Гидрографическое судно принимает сигналы, передаваемые с помощью этой антенны. Сеанс вызывает изумление и замешательство. Приемники судна регистрируют сначала сигнал, потом - запаздывающую на несколько секунд копию сигнала, своего рода эхо. Откуда это эхо? Даже через много лет никто из специалистов так и не смог ответить на этот вопрос. И это не все. Вслед за эхом поступает серия импульсов. Своего рода кодированное сообщение, которое никто не передавал. Никто до сих пор не расшифровал его. Копенкин припомнил, что неизвестные сигналы пришли из глубоководной впадины, из настоящей подводной пропасти. Что было там, в этом таинственном каньоне, скрытом от людских глаз?
Сейчас нет ничего важнее этого факта. Смутное ощущение находки, и вот ясная простая мысль: только неведомый автомат мог откликнуться по ошибке на земную передачу. Тот, другой автомат. Созданный не нашими руками.
Стоп. А разве эти светящиеся шары в океанских глубинах - не похожи на автоматы? Очень похожи. Разве с земли не уходят, в свою очередь, автоматы, которые человек запускает в космос? И разве иной разум должен вести себя не точно так же? Нет. Он сходен с нашим. За исключением одного: он пока не заявляет о себе прямо. Почему? Да потому что достоверный контакт с ним изменит все сферы жизни на Земле. Погоня за готовыми решениями, за контактами отнимет у человечества самостоятельность.
Итак, налицо автоматы, изучающие земные океаны.
Память вернула Копенкина к земной станции с алюминиевой пластинкой-письмом на борту. От места встречи с ней неизвестного корабля, от того самого голубого светящегося огня протянулись к нам линии маршрутов. Что это за маршруты?
На Землю были посланы новые автоматы? Или... те, другие, сами посетили третью планету Солнечной? А почему бы и нет? Разве не за подобную идею принял смерть на костре инквизиции Джордано Бруно?
Ныне инквизиция безмолвствует. Да и к чему ей публично опровергать каждое сообщение, если сотни доброхотов от науки объясняют в мгновение ока любые факты и наблюдения неожиданном появлением рачков, планктона, светящихся рыб и прочих обитателей моря? Просто. Позиция, неуязвимая во веки вечные.
Завершая серию оживших голограмм, возникла новая пластинка. Почти такая же, какую он видел вначале. Только это не было звездным посланием. В изображении Копенкин улавливал совсем другой смысл - был он прост и трагичен. Внизу - зеленоватое поле. Блики. Волны. Это - море. Выше небосвод. Копенкин узнал бесцветные скалы, их контуры были едва намечены. Одна скала выделена - ее контур светился. Та самая скала... Голубая линия. Голубая яркая точка.
Впрочем, он догадался уже, что означали линия и точка, но догадка подтвердилась, лишь когда близ скалы появился яркий белый треугольник. Это дельтаплан. Он двигался, летел. Медленно перемещался аппарат - время было замедлено, наверное, для того, чтобы Копенкин мог уследить за полетом и перемещением голубой точки.
Треугольник планировал. Навстречу ему, немного сбоку, точка тянула голубой свой след. Вспыхнул красный пунктир. Он продолжал линию планирования дельтаплана. Появилась глубина изображения на пластинке. В том месте, где должны были встретиться голубая линия и красный пунктир, точку и треугольник разделяла заметная на глаз дистанция.
