— Девица? — рассмеялся пеший страж, а затем взмахнул кнутом, и я еле сдержалась, чтобы не вздрогнуть.
Щит выстоял, но зарябил. У них что, и кнуты заговоренные? Щит не должен был так реагировать на материальную угрозу, если только на заклинания.
Второй удар кнута заставил поверить, что страж использовал магию, притом очень сильную. И я перед этим мужчиной совершенно слаба. Я же не боевой маг, хотя…
Глубоко вздохнула, призвала стихию воздуха, скрутила смерч вокруг наглеца и пустила его в полет. Но то ли дядечка оказался тяжелым, то ли маг нехилый, улетел недалеко, а разозлился еще больше, так как его товарищи стояли и посмеивались над ним. Я взглянула в глаза разъяренного мужчины и поняла, что перегнула палку. Сейчас меня будут бить.
Не подумав ни секунды, развернулась и побежала, взмолившись о помощи. Но граждане, права которых я отстаивала, все рассыпались в разные стороны от меня, не пожелав попадать под горячую руку взбешенного стража. Мужчина резко меня догонял, я оглядывалась, в ужасе верещала. Еще немного и он меня настигнет. Мне нужно найти где спрятаться. И вдруг я врезалась в кого-то большого, теплого и твердого. Меня крепко схватили за талию, и я почувствовала всплеск магии.
— Я тебя все же нашел, моя невеста. Мы так и не договорили, а ты сбежала от меня.
— Чего? — не поняла я ни слова из того, что мне сказал мой спаситель. Робко оглянулась и вздохнула с облегчением. Мы находились на краю этого странного поселения, стояли в тени домов в узком переулке, здесь было тихо. В общем, в безопасности.
— Слушай, я тебе благодарна за спасение.
Я попыталась отстраниться от слишком крепко прижимающего к себе черноглазого брюнета, который явно скрывал свою личность, так как лицо было спрятано в тени глубокого капюшона, и я видела его лишь потому, что кое-кто слишком тесно меня к себе прижимал. Мужчина был молод, красив и зол. Вот прямо везло мне на злых мужиков после пробуждения. И чего им всем от меня надо?
— Но я не твоя невеста, ты ошибся. Я тебя первый раз вижу.
— Ты думаешь, что нарядившись в мужской наряд, сможешь скрыть от меня свою ауру? Ты наивная, и я хотел бы дослушать рассказ о том, почему ты в меня влюбилась.
— Что? Я в тебя? Ты совсем спятил? Не влюблялась я в тебя.
— Ты меня обманывала? А это тогда что?
Я дернулась, когда непонятный тип начал шарить рукой по моей шее, что-то там выискивая, а затем замер и зло прошипел:
— Кто ты?
— Ну здрасте, — выдохнула я. Хоть невестой больше не звал. — Я Радалия Шемар, и я очень хочу понять где я.
Парень нахмурился, а затем совсем неожиданно приятно погладил меня костяшками пальцев по щеке. Затем погладил по руке, на которой был браслет, укрытый мокрым рукавом пижамы, я отняла свою ладонь, так как светить украшением не хотела. Дорогая вещь, за нее и убить могли. Я заметила недобрую усмешку на тонких губах мужчины и похолодела от его тона, когда он заговорил:
— Значит, не помнишь меня? Ты выглядишь моложе. И кулона нет. Но ты Радалия. Моя Радалия.
— Руки убери, — предупредила я его, так как мне перестал нравиться его настрой. Лучше бы продолжал злиться, чем так смотрел, словно съесть меня вздумал.
— А то что? — хитро подначивал меня брюнет. — Драться будешь?
— Буду, — твердо заявила я ему, так как не собиралась позволять кому бы то ни было так со мной себя вести. Я гордая, свободолюбивая женщина и только я выбираю, кто может меня вот так вот прижимать к себе, гладить и смотреть на мои губы.
Поджала их, чтобы не вздумал делать глупости, а затем применила подлый прием, но он у меня не получился, так как брюнет ловко отстранил меня от себя за плечи, а затем легко спеленал магическими путами и забросил на плечо, словно я мешок с картошкой.
Я стала ругаться, требовала немедленно меня отпустить. Обзывала всякими неприличными словами, которые в обычной ситуации никогда бы не произнесла. Но этот тип наглым образом меня украл у меня же.
Корион
Просверлив гневным взглядом зеленоглазую насмешницу, я понял, что молчаливых предупреждений она не понимала. Бить женщин я не приучен, но так опозорить меня на глазах у этого сброда, что толпился вокруг нас на тесной базарной улочке между лотками, я не мог никому позволить. Да еще называть меня любимым. Какая наглость.
