Склонившись над саркофагом, стерла рукой пыль с единственной ценной вещи в усыпальнице. Одно расстройство. Кроме глиняного гроба, здесь не было ничего достойного внимания как историков, так и расхитителей гробниц. На полках вдоль стен стояли глиняные кувшины с маслом (по четыре золотых можно будет продать коллекционерам) и тарелки, видимо с подношениями (повезет, если за золотой кто возьмет по незнанию) и все. Как так-то? Неужели он настолько обидел всех своих родственников, что никто не подумал положить покойному плату Проводнику душ при переходе в мир мертвых? Видимо, его отца шибко любили при жизни и сильно расстроились, когда сыночек его отравил.
На серебряной табличке было выгравировано имя Югани Мерлада, а также годы его жизни с двадцатого дня лета 9060 года от сотворения мира по восемьдесят шестой день лета 9087 года. Зачитав на камеру вслух цифры, поразилась тому, каким молодым он умер. Всего двадцать семь лет. Это же совсем еще юнец, а амбиций было. И к чему они его привели? К смерти, забвению и проклятию. Недальновидный. Нет бы сначала найти себе сообщников преданных, подкупить, кого следовало, прежде чем отца травить. И вообще, неужели нельзя было дождаться, когда он трон сам добровольно передаст по наследству? Вот права была моя бабушка, которая по папиной линии, что терпение залог благосостояния. Она пережила всех своих родственников и стала самой богатой в роду. И я могла бы быть такой же знатной и состоятельной, как мой напарник Агашет, если бы мой отец не разбазарил свое наследство.
Неприятности меня просто преследовали по жизни. Я особо не разочаровалась в том, что гробница не порадовала нас несметными богатствами. Но успокаивал мою душеньку браслет из магензия, который можно продать за тысячу золотых на аукционе коллекционеров, а деньги поделить по совести (мне семьдесят процентов, а Тимиолу тридцать) и зажить припеваючи.
Тимиол снимал полки, тихо комментировал то, что видел, я подсказывала ему значение тех или иных предметов. Например, друг нашел костяной нож, которым потрошили труп, чтобы не вздумал ожить. Не удивилась бы, если у Югани нет внутренних органов вообще, и в кувшинах лежали именно они. Я решила проверить идею и стала более детально читать иероглифы, которыми были увиты покатые глиняные бока. Ну точно.
— Ух ты, — обрадовалась я и обернулась к напарнику. — Они его выпотрошили, а органы в кувшинах.
— Да ты что, — поддержал мою радость Тим.
Это же сколько золотых можно заработать. Заплачу студенческий кредит и буду свободна от банковской кабалы.
— Мы станем знаменитостями, — воскликнул парень и снял рюкзак с плеч.
Я аккуратно помогла ему укутать драгоценные кувшины в специальную пленку, усиленную магией воздуха, чтобы не разбить находку, пока доберемся до университета. Теперь у нас было чем утереть нос ректору и декану.
— Рада, я тебя люблю, — с жаром шепнул друг, встал и притянул меня к себе так близко, что я уткнулась носом в его куртку, уловив аромат морского бриза. — Если бы не ты… Теперь отец будет мной гордиться.
— Он и так тобой гордится, — заверила я друга, осторожно выбравшись из его крепких объятий. — Просто ты упорно не желаешь это признавать и выдумываешь себе, что недостоин.
— Но теперь он точно будет мной гордиться, — упрямо возразил Тим, а я махнула на него рукой. Ну его, разбираться с чужими тараканами и семейными заморочками себе дороже. У самой все сложно, чтобы к другим ползти с советами.
Тим даже прослезился, а я не видела смысла продолжать разговор. Напарник порой становился очень трогательным и милым. Я даже замечала за собой, что слишком долго на него смотрела, выпав из реальности. Неправильно долго. Это смущало. Но у Агашета не отнять его породистой красоты. Порой это мешало, а порой наоборот помогало нам в наших нелегких изысканиях.
Отмахнувшись от очередной глупости в моей голове, напомнила себе, что Тим — это Тим, и навсегда останется Тимом, моим лучшим другом и точка. Мне нужен настоящий мужчина, волевой, решительный, чтобы ух. А Агашет, он слишком для меня… маленький, что ли. Сама себе толком объяснить не могла, что не так с Тимом, но вот не мое и все тут. И тем страннее были мои мысли в последнее время. Неужели любовная лихорадка, которая настигла всех этой весной, передалась и мне? У нас на курсе мало девчонок, но все они в один голос вздыхали кто по ректору, кто по декану, а кто и по Тимиолу. Но я не хотела становиться такой же сумасшедшей, млеть от одного взгляда, потеть, трястись, терять дар речи.
