Спустя всего полторы недели , « Агамемнон Европы » решил с особой торжественностью провести православный праздник Пасхи, пришедшейся в тот славный год одновременно с католическим на 29 марта/10 апреля, дабы в день Светлого Воскресения Христова возблагодарить Всевышнего за дарованную им победу над супостатом. И сразу появилось множество всевозможных предметов, надписи на коих напоминали, что в этот день было « принесено в Париже, на площади Людовика XV, благодарственное Господу Богу молебствие Российским духовенством, в присутствии Императора Александра, короля Прусского и восьмидесятитысячного войска с коленопреклонением, при собрании французского Сената, генералитета и народа, за взятие сей столицы Франции 19 марта 1814 года » [110] .
Для Александра I мгновения столь пышного и торжественного возблагодарения Всевышнего стали одними из самых отрадных в его жизни: « Я живо тогда ощущал, так сказать, апофеоз русской славы между иноплеменниками; я даже их самих увлек и заставил разделять с нами национальное торжество наше. <…> На то место, где пал кроткий и добрый Людовик XVI, я привел и поставил своих воинов; по моему приказанию сделан был амвон; созваны были все русские священники, которых только найти было можно; и вот, при бесчисленных толпах парижан всех состояний и возрастов, живая гекатомба наша вдруг огласилась громким и стройным русским пением… Все замолкло, все внимало!.. Торжественная это была минута для моего сердца, умилитен, но и страшен был для меня момент этот. Вот, думал я, по неисповедимой воле Провидения, из холодной отчизны Севера привел я православное мое русское воинство для того, чтоб в земле иноплеменников, столь недавно еще нагло наступавших на Россию, в их знаменитой столице, на том самом месте, где пала царственная жертва от буйства народного, принести совокупную, очистительную и вместе торжественную молитву Господу. Сыны Севера совершали как бы тризну по короле французском. Русский царь всенародно молился вместе со своим народом, и тем как бы очищал окровавленное место пораженной царственной жертвы. <…> Мне даже было забавно тогда видеть, как французские маршалы, как многочисленная фаланга генералов французских, теснилась возле русского креста и друг друга толкала, чтобы иметь возможность скорее к нему приложиться. Так обаяние было повсеместно, так оторопели французы от духовного торжества русских » [111] .
Дж.-П. Баджетти. Парад российских войск на площади Людовика XV в Париже 29 марта/10 апреля 1814 г.
В тот же день, 29 марта/10 апреля Александр I, движимый благодарностью, пожаловал своему воспитателю Лагарпу орден Св. Апостола Андрея Первозванного, « желая воздать должную справедливость тем отличным попечениям и трудам, кои оказываемы были с самых молодых лет моих при воспитании моем » [112] . Прошло чуть более десятка лет с приезда в грозное правление Павла I в Петербург Дюрока, доверенного Первого консула, когда молодые великие князья Александр и Константин Павловичи пользовались малейшей возможностью обратиться к посланцу Французской республики, лишь бы вместо привычного « господин » произнести запрещенное слово « гражданин » , памятуя о столь прельстительной в атеистический век Просвещения идее: « Свобода, равенство, братство » . А теперь, победив тирана, русский венценосец церковным молебном очищал Париж от скверны республиканской революции.
Большую помощь Александру I в художественной организации необычного празднования Пасхи оказал знаменитый придворный архитектор французского двора Пьер-Франсуа-Леонар Фонтен, вместе учившийся, а затем рука об руку работавший со своим собратом по профессии, прославленным декоратором Шарлем Персье. Пока оба архитектора шесть лет прилежно изучали памятники прошлого в Италии, во Франции свершилась Великая революция людьми, многие из коих бредили идеями и деяниями героев республиканского Древнего Рима. Вернувшись на родину, Персье и Фонтен издали несколько книг с многочисленными гравюрами, где проводили мысль, что напрасно искать в искусстве, внутреннем убранстве и ремесле формы лучшие, уже создали и оставили античные мастера и титаны Возрождения.
