Как тут не вспомнить придворного врача обожаемой супруги Николая I. Когда Мартин Мандт впервые оказался в 1837 году в спальне августейшей пациентки, он увидел в одном из ларцов, стоящих вдоль стен, роскошные уборы из опалов, рубинов, изумрудов, бирюзы и сапфиров. Каждый гарнитур-«парюру» составляли диадема, серьги, эсклаваж, брошь и браслет, причём «самый красивый и дорогой драгоценный камень комплекта», как заметил немецкий доктор, «помещали в центр ожерелья, чтобы он сверкал на груди первой дамы Империи». Созерцая изысканные украшения императрицы Александры Феодоровны из редкостных сапфиров, Мандту оставалось только удивляться, «как такие поразительно крупные драгоценные камни могут существовать».[97]
Восхитительное ожерелье легко разобрать на отдельные элементы и сцепить при желании по-новому, так как они соединяются друг с другом крошечными петельками и крючками.
Вскоре на обложке случайно мною увиденной брошюрки, посвящённой жёнам русских царей, оказался воспроизведённым портрет императрицы Марии Феодоровны в одном из её «императорских доспехов» (именно так дочери Ксения и Ольга называли парадные уборы венценосной матери).[98] Шею супруги Александра III закрывали две низки крупных бриллиантов, образующих вошедший в моду «собачий ошейник», весьма напоминающий «эсклаважи» середины – третьей четверти галантного XVIII века.[99] Голову венчала похожая очертаниями на кокошник, обрамлённая вверху низкой жемчугов диадема с семью крупными сапфирами, окружёнными «кружевом» из бриллиантов. На корсаже золотистого платья, опушённом кружевом полоски-«берты», красовалась брошь с самым крупным сапфиром, но только она была дополнена сапфировой подвеской в алмазном обрамлении. А на белоснежной груди покоился тот самый эксклаваж с лазоревыми яхонтами, причём оба камня в ажурных боковых кругах с каплевидными подвесками, уютно, напоминая собой своеобразные эполеты, устроились на плечах августейшей чаровницы (см. рис. 4 вклейки).[100]
Не прошло и месяца, как неожиданно, при внимательном рассматривании доселе виденного-перевиденного, написанного живописцем Жаном-Луи Вуалем портрета жены Павла I, мне вдруг бросилось в глаза то, чего доселе просто не замечала (см. рис. 5 вклейки). Сложную пышную причёску монархини увенчивали не только её императорская корона и воткнутое слева белое страусовое перо, но и закреплённое на локонах сапфировое ожерелье сложного рисунка. Автоматически подсчитала синие камни, окружённые алмазными оправами. Их оказалось одиннадцать. Место пробора акцентировал самый крупный сапфир, от которого ниспускалась каплевидная подвеска со сверкающим бриллиантом, а по сторонам красивыми фестонами расходились алмазные низки, соединяя третий и пятый яхонты, также дополненные свисающими «грушками». Над цепочками-фестонами царили отдельные большие сапфиры, похоже, соединённые с центральным и боковыми самоцветами почти невидимой цепочкой. Бесспорно, то оказался запечатлён искусной кистью художника так называемый «головной» склаваж, входивший в убор императрицы Марии Феодоровны, как «склаваж поменьше с одиннадцатью сапфирами», стоимостью в 12 800 рублей.90
О диадемах Якова и Франсуа Дювалей
Как же приятно бывает, когда мои атрибуции становятся основанием для научных поисков других исследователей. Оказывается, в фондах Государственного Исторического музея хранятся поступившие туда ещё в 1923 году рисунки с эскизами диадем, сделанными в первой четверти XIX ювелирами мастерской братьев Дюваль.
По одному из набросков старший из них, Яков Дюваль, исполнил в годы правления Павла I диадему сапфирового убора для императрицы Марии Феодоровны. С небольшими изменениями в рисунке «Собственный ювелир» в это же время создал диадему для заранее заготовляемого приданого великой княжны Екатерины Павловны. Те же стебли, густо опушённые удлинёнными листочками, между которыми «расцвели» дивные крупные «тюльпаны», а в месте схода веточек удлинённых «катетов» помещён наверху маленький камешек (в диадеме Марии Феодоровны – панделок, направленный широкой стороной вверх и похожий скорей на узкий сегмент круга), соприкасающийся с другим грушевидным панделоком, на сей раз крупным и направленным широкой стороной вниз. Только в тиаре вюртембергской королевы уже не пять, а семь вставок, каждая из боковых, поставленных вертикально, с обеих сторон фланкируется камнями поменьше. К счастью, эта диадема оказалась запечатлена на портрете внучки Павла I и Марии Феодоровны, принцессы Софии-Фредерики-Матильды Вюртембергской.
