Максимка растет, задает недетские вопросы про деньги, начальник ли я и т. п.
В дневник стал писать без особого желания. Почему?
Живу какими-то рывками. Но работаю почти ежедневно. Вернее — еженощно. А получается плохо.
Так вот и живу.
Не бегал уже дней 20. Потому что джемпер с дырками на локтях. Это причина или повод? Скорее, повод.
19 ноября 1984 г. Гатчина, дежурю в гараже.
Решил — буду делать теплицу для рассады. И Подпальный убедил, и пример соседа внушительный. Выращивание рассады займет три-четыре месяца в году. Но кто будет продавать, пока не ясно.
Смотрели с Ольгой фильм «Берег». Красивые слайды к роману — на большее он не тянет. Уверен, в печати будут хвалить, т. к. роман удостоен Госпремии и Бондарев сейчас в фаворе.
Пишу «Этажи» и по кускам читаю Коле Жильцову по телефону. Ему нравится. Мне не очень. Сейчас мой герой — начальник пожарной части — на 4-м этаже, отдыхает. Сидит, бедолага, на чужом балконе в тренировочных штанах, майке и босиком. Остался последний рывок до своей квартиры. И темно на улице, и сыро, и ветрено. И обнаружить себя нельзя.
Впервые пишу сразу на машинке. Использую длинные сложносочиненные предложения и замысловатые обороты — экспериментирую.
«Как вышел Фаддей Кузьмич Евсюков вытрясти, на ночь глядя, ведро в мусоропровод — в домашних тапочках на босу ногу, синих трикотажных штанах и в майке, — так в этом куцем наряде и остался на прохладной по осенней поре лестнице. Дернуло легким сквознячком, и шоколадная коленкоровая дверь тихо щелкнула добротным импортным замочком, из тех, что непросто встретить в продаже».
Интересное слово — вольничать. Что вы вольничаете? Прекратите вольничать!
21 ноября 1984 г. Дома.
Какой-то гад в неустановленной квартире нашей лестницы играет вечерами на флейте. А может, и на дудочке. Не исключено, что и на пастушьем рожке. Или жалейке. И тоскливо играет, заунывно. Может, он дрессирует кобру?
Вчера поздно ночью закончил «Этажи» или «Случай с Евсюковым». Полтора авторских листа. Сокращать и править!
26 ноября 1984 г.
Стукнуло 35. Экспромтом навестили родственники. Из вежливости поговорили о моих литературных делах, вспомнили родителей, нашу былую семью. Вера принесла слайды и диаскоп. Смотрели картинки времен строительства дома.
— Хорошая была компания, — с грустью сказал Скворцов.
Вера сказала, что наш дед Павел Каралис был архитектором вокзала в г. Великие Луки. Вокзал во время войны разбомбили, но часть вроде осталась. И куда делся дед, почему отец в семнадцатом году оказался старшим в семье, никто не знает. Сестра сказала, что наш отец, пока был молодой, всё время ждал весточки от деда…
1 декабря 1984 г. Дежурю в гараже.
Отвез «Этажи» Спичке.
Аркадий, помню, поучал меня: «Никогда не трактуй замечания критиков в свою пользу — дескать, они не понимают. Постарайся разобраться, в чем суть. Исключения составляют записные идиоты, непрофессиональные читатели и цензура. На них можно плевать. Но осторожно, особенно на последних».
На семинаре Бориса Натановича Стругацкого, куда меня взяли кандидатом, я слышал две присказки:
1. Писатель — это не тот, кто пишет, а кто печатается. Шутка.
2. Писатель — это не тот, кто печатается, а кого читают. Это сказал Б. Стругацкий. Сказал серьезно. Еще Стругацкий говорил — передаю своими словами: «Относитесь к критике спокойно. Запомните, что какую бы ерунду вы ни написали, всегда найдется человек, которому она понравится. И какой бы шедевр вы ни создали, всегда найдутся люди, которых он оставит безразличными».
3 декабря 1984 г. Дома.
Вновь взялся за «Записки шута». Название и сюжет надо менять. «Шут» — слишком многообещающе. Ждешь от героя россыпей юмора и шуток. А идея в другом. Вещь должна быть с грустинкой, но оптимистическая.
Из уроков Горького: «Определение, выраженное причастием, можно заменить отдельным предложением».
9 декабря 1984 г. Гатчина, гараж.
Вчера нашел в столе первый вариант «Феномена Крикушина», отпечатанный на тонкой бумаге, купленной несколько лет назад в Соснове. Помню, приехали с Ольгой на велосипедах за молоком, и я обнаружил в универмаге дефицит — дешевую и чуть желтоватую бумагу, пачку в две тысячи листов. Ольга дала деньги с неохотой, но промолчала.
