Но тоже мальчишка — вчера мы с ним катали Максима в корыте по пруду. Хохотали. Максим сидел, вцепившись руками в высокие края бельевого корыта, напряженно улыбался. На бережку тревожились Ольга и бабушки, но тоже улыбались, глядя на отца, зятя, внука.
До гатчинского гаража отсюда — четыре часа дороги. Еду первой электричкой. Затем проскакиваю город под землей. Выхожу на Балтийском вокзале, и снова час на электричке. Если не выспался, то дремлю, но чаще всего читаю. Беру в дорогу несколько книг.
4 июля 1983 г. Дежурю в гараже на 3-й площадке.
«Сшил» последние куски «Феномена Крикушина». Ольга прочитала — ей понравилось. Ходила весь день и загадочно улыбалась. Даже пару раз украдкой чмокнула меня, что с ней случается редко.
Эх, если бы она была редактором журнала! Чувствую, хлопот с устройством повести предстоит немало. Юмор и сатиру не любят в печатных органах. Но биться надо. Моя первая повесть…
26 июля 1983 г. Гатчина, гараж.
Гложут сомнения: что я написал?
В Зеленогорск приезжали Аркаша Спичка и Илья Бутмин. Говорили о моей повести, парились в бане, пили. Я завалил пол в бане свежескошенной травой. Спичка был в восторге от бани. Мне и самому понравилось — пахло приятно. Повесть он еще не читал — взял с собой. Потом, прихватив Ольгу, ходили в «Домик лесника». Уже без Спички — он уехал электричкой.
Илья Бутмин говорит, что повесть написана очень хорошо, и будь он редактором журнала, рвал бы ее у меня из рук. Принципиальных замечаний у него нет. Говорит, что чувствуется влияние Шефнера и Житинского. Слышать такое приятно. Но я не чувствую, что выложился на все сто процентов и написал хорошо. Неудовлетворенность какая-то осталась. Хотя это и черновик, а точнее, первый черновой вариант, отпечатанный на машинке. Работы с ним еще много.
Илья сказал, что он тоже занимался боксом в «Буревестнике», у Соболева Ивана Панфиловича. Очевидно, мы с ним были в разных группах. Или просто изменились здорово. Сейчас Илья похож на молодого Карла Маркса.
Бутмин — псевдоним. Настоящая фамилия — Бутман. Илья говорит, что запсевдонимиться ему пришлось, когда вышло негласное указание поменьше печатать евреев.
Мне нравится говорить с ним о литературе. Он, как и я, любит Трифонова, Казакова, Воннегута, Конецкого, Житинского, О. Генри, «Черного принца» А. Мэрдока и Паустовского. Знает «Путешествие по карте» Вельтмана и т. д. Это сближает. Илья предложил писать пьесы.
5 августа 1983 г. Дежурю в гараже.
Два дня «писали пьесу» с Бутминым. Много говорили и пили, но написали только несколько куцых тезисов. Что-то в сюжете не то.
Заставляю себя писать новый рассказ. Идет со страшным скрипом. В основном, из-за скверного самочувствия связанного с неправильным процессом написания пьес.
Поиграл с собаками, прошелся по гаражу.
Начальник 3-й колоны — молодой парень, Леша Туманов. Вдумчивый, неторопливый, аккуратный в бумагах. Гаражное начальство заходит к нам редко: по прямой метров триста, но идти надо тропкой, вихляющей между кустов. Кабинет начальника под одной крышей с ремонтными боксами.
Наш вагончик-кабинет у ворот. Платят 150 рублей, но грех жаловаться.
С шоферами не пью, и поначалу это вызывало подозрения: заложить нас хочет. Сейчас успокоились. Иногда оставляют недопитую водку: «На ночь выпьешь». Пил несколько раз, закрыв ворота и пересчитав машины. Все чувства обострялись — тянуло писать. Писал. Но утром обнаруживал явные переборы в написанном.
Водитель «камаза» Шкаф: «Проснулись мы с Укропом с похмелья у матки в деревне. Укроп выглянул в окно и сообщает тревожно: „Там какой-то чудозвон по огороду бродит“. Я лежу под одеялом. Стонущими мозгами пораскинул, говорю: „Судя по описанию, это Леха, муж сестры“. Угадал».
Водитель Ласточкин: «У меня старшая сеструха восемнадцать лет в тюрьме просидела. И вот вчера вышла — пьянку устроили». — «А за что такой срок мотала?» — «Да она контролером в „Крестах“ сидела… На пенсию вышла».
Найти Марселя Пруста — «В поисках утерянного времени».
Ольга, прочитав последнюю юмореску, сказала: «Ты пишешь так, словно не хочешь, чтобы это напечатали».
Аркадий Спичка иногда говорит примерно то же самое. Но про «Феномен Крикушина» сказал: «Ну, вот, ядрена мать, ты и состоялся! И мне приятно, что ты начинал у меня!»
