М: Нет, не должно.
БН: Ну, а какой тогда смысл в этом? Батум и Петербург! Мало ли что берега — и там, и там. С одной стороны — сверхгород Санкт-Петербург, а с другой стороны — микроскопический, субтропический городишко Батум. Что общего? Вот об этом вы не подумали? Общее — берега. Но географические места-то совершенно разные… во всех отношениях. И климатически разные, и культурно разные. Всё разное!
М: Так вот и интересно, могло ли это как-то повлиять на творчество АБС?
БН: Нет. Либо мы должны признать влияние всего на всё, правда, то, что всё на всё влияет — это мы и так знаем.
М: Да. Это аксиома.
БН: Да. Но дело в том, что есть влияния существенные и влияния малосущественные. Взаимозаменяемые. Я считаю то, что Аркадий Натанович родился в Батуме, — это малосущественное обстоятельство. Он мог бы с тем же успехом родиться на берегу Байкала или вообще не на берегу.
М: Но тогда бы, может, всё творчество АБС было другим. Может быть.
БН: Думаю, что нет. Думаю, что вот это как раз — малосущественное обстоятельство, где родился Аркадий Натанович. И где родился Борис. Это малосущественно. Вот где жили Аркадий Натанович и Борис Натанович всю свою сознательную жизнь — это важно! А где родились — абсолютно неважно.
М: Плюс еще воздействие очень сильного стресса — блокады. На обоих.
БН: Да. Это тоже повлияло.
М: Был очень сильный стресс.
БН: Наверное, это свою роль сыграло. Хотя, честно говоря, когда я пытаюсь какие-то корешки найти, я ничего не нахожу.
М: Так их и искать бесполезно. Это же проходит на уровне подсознания.
БН: Не знаю, не знаю. Это вопрос очень хитрый. Я считаю, что воздействие на человека, на человеческую судьбу оказывают только массированные, крупные влияния.
М: Так это и было крупное влияние.
БН: Крупное — нет. Город, где ты родился, — абсолютно мелкое влияние. Малосущественное.
М: Нет, я имею в виду блокаду. Стресс.
БН: Блокада… В конце концов, блокада длилась в нашей жизни лишь малую долю времени.
М: Это совершенно неважно.
БН: А мне кажется, что важно.
М: Рубец… Рубец остался, Борис Натанович.
БН: Рубец — ну и что? Рубец влияет разве на жизнь? Да бросьте Вы! Мало ли у нас на теле шрамов, о которых мы забыли давным-давно. Таким же шрамом может быть и блокада.
М: На теле — это одно, а в душе — это совершенно другое.
БН: Нет. Я повторяю, что влияния должны быть не столько даже сильные, сколько длительные. Вот в чем я совершенно уверен.
М: То есть у вас концепция другая?
БН: У меня совершенно другая концепция. Сильные влияния оставляют рубец, а длительные влияния деформируют или формируют по-другому. Вот разница. Рубец — тоже деформация, конечно, но не существенная, а локальная. Не фундаментальная. Вот когда вся душа перекошена или, наоборот, выдавлена в виде красивой амфоры в результате каких-то длительных влияний, каким для Пушкина, скажем, был Лицей… Для Пушкина, в конце концов, очень важны были, наверное, те дуэли, в которых он участвовал. Но это были мелкие рубцы на его душе, не сыгравшие, на мой взгляд, никакой существенной роли в его биографии. А вот влияние Лицея — да! Это серьезно. Хотя само по себе влияние может быть и преодолено.
М: А фактор возраста как-то здесь учитывается?
БН: Учитывается. Все факторы надо учитывать. Все факторы. Просто я говорю, что у меня другой принцип. Не сила влияния, не сила воздействия играет основную фундаментальную роль, а время воздействия. Вот в чём мы отличаемся с вами.
М: Вам просто интересно было вычислять ваш совместный день рождения?
БН: А как-то в один прекрасный день вдруг пришла в голову такая мысль: какой у нас общий день рождения.
М: Это же тоже пограничная точка. День летнего солнцестояния.
БН: Да ну — это хохма, а никакая не пограничная точка! Какой средний день рождения у двух разных людей.
М: И получилось — летнее солнцестояние.
БН: Получилось солнцестояние. Да, это любопытно, конечно. То, что попало на солнцестояние — это забавно.
М: И только? Для Вас это просто забавно?
БН: Ну конечно. Ничего существенного здесь быть не может.
М: Тогда, в общем-то, всё. Спасибо.
БН: Ну и замечательно.
