П о л к о в н и к. Дай-ка мне папироску. У меня кончились.
Е г о р у ш к и н. И у меня кончились! Нет, вы не думайте, полковник, что меня слава испортить может. Это дураков слава портит. А я от нее лучше делаюсь. Добрее, разумнее. Честное слово. Когда знаешь, что люди от тебя хорошего ждут, еще больше делаешь, чем ждут. Нате вот, не жалко. А когда не ждут, не верят — тогда плохо! Давайте выпьем, полковник, за тех, кому верят, и за тех, кто нам верит.
П о л к о в н и к (подумав). Можно.
Они подходят к столу, наливают. Но в это время раскрывается дверь и с шумом появляются А н а с т а с и я и С а ш е н ь к а.
А н а с т а с и я. Поймали вас!
Егорушкин и полковник с виноватым видом отворачиваются от стола.
Что же это такое делается?! Мы за ним, а он тут! Патефон крутит, водочку пьет. А полковник тоже хорош! Позор! Обещал ведь. (Егорушкину.) Ложись сейчас в постель. Раздевай его, Сашенька. Отними у полковника водку. Давайте подвинем кровать к столу. Он будет лежать, а мы сядем вокруг. Сашенька, подвинь изголовье!..
Е г о р у ш к и н (кричит, стараясь перекричать ее). Погоди, Настасья, погоди ты! Не шуми так! (Спокойно.) Я не хочу лежать. Належался в госпитале. Мне учиться ходить пора. Сними пальто. Раздень ее, Сашка. Садитесь рядом все, стройно. Саша, ты чего бледная? Опять с матерью нелады? Настасья, зачем мою дочку обижаешь? Садитесь, братцы. Вот так.
Все садятся к столу, Анастасия вдруг вскакивает.
Куда?
А н а с т а с и я. Сейчас я картошку на печь поставлю.
Е г о р у ш к и н. Не надо. Садись, Настасья, хватит еды.
А н а с т а с и я. Налей всем, Сашенька. Полковнику побольше. Он заждался. Говори тост, Егорушка.
Е г о р у ш к и н. Разрешите, товарищ полковник?
П о л к о в н и к (подумав). Можно.
Е г о р у ш к и н. Выпьем знаете за что? Я когда домой полз, помните, три дня, раненый, с отмороженными ногами карабкался и не знал, доползу или нет, а кругом холодно, бело и ни живой души… Снег… Туман… Я думал: сидят ведь сейчас люди где-нибудь в Мурманске, в теплой комнате, сухие, веселые… Закусывают. А какой-нибудь чудак тост поднимает, речь говорит. И все его слушают. И сразу мне так хорошо сделалось. Отдохнул маленько, дальше пополз. Так вот, выпьем за тех, кто в туман идет по узкой тропе, по звериному следу, с динамитным поясом и гранатами. За Ведеркина, который сейчас машиной пробивает туман, ищет свой аэродром. За жену Пашки Ведеркина, за Агату. Она на английском корабле по чужим морям плавает… Качает ее чужое море, смотрят дозорные — нет ли мин вокруг, слушают акустики — нет ли немецкой лодки… Ну, словом, за тех, кто сейчас в пути.
П о л к о в н и к. За тех, кто в пути!
А н а с т а с и я. Как ты славно сказал, Егорушка…
Пьют. Громкий стук в дверь.
П о л к о в н и к (радостно). Ведеркин! Прибыл наконец!
Входит странная фигура в резиновых высоких сапогах, в матросской робе, в английской кожаной куртке с меховым капюшоном, поверх которого — толстый клетчатый плед. Явление это вызывает сенсацию среди сидящих за столом.
Е г о р у ш к и н. Чур-чур-чур! Видение!
А н а с т а с и я. Агата!
С а ш е н ь к а. Агафон Матрасович!
П о л к о в н и к. Гражданка Ведеркина!..
А г а т а (хриплым, простуженным голосом). Салют! (Чихает.) Кошмар! Не целуйте, у меня грипп. (Раздевается.)
Анастасия и Сашенька — возле нее. Когда вошедшая снимает плед, капюшон и куртку, под всем этим оказывается маленькая, курносая женщина. Она очень элегантна в нелепых резиновых сапогах и в робе.
Пришла гражданка Ведеркина!
Взрыв смеха. Агату ведут к столу.
Дайте скорее стакан водки. Желательно с перцем.
С а ш е н ь к а. Перцу нет.
Е г о р у ш к и н. А я речь говорил, как вы подплываете к Англии и британский король Георг встречает вас на пирсе.
А г а т а. Черта с два! (Чихает.) Кошмар! Отодвиньтесь, всех заражу.
П о л к о в н и к. Сейчас придет Ведеркин.
А г а т а. Боже мой, как у вас уютно! Словом, меня торпедировали.
А н а с т а с и я (в ужасе). Вас, Агата?
А г а т а. Главное, чтоб Паша не испугался. Когда он придет, я спрячусь за ширму, а вы его подготовьте. (Весело.) А то он сойдет с ума. (Егорушкину.)
