— Они же вступили в предыдущую. Разве не так? — сказал Пол. — Вот и в эту вступят.
— Прошлый раз Соединенные Штаты надули, — возразила Дора. — Парней, которые на ней погибли, подло надули.
— Верно, — согласился Пол. — Их убили ради дохода в 6 % на облигации военного займа, из-за нефтяных скважин, во имя передела сфер влияния. Мне ужасно хочется иметь сферу влияния.
— И несмотря на это, — тихо спросила Дора, — ты и на сей раз запишешься в армию?
— Точно. В первый же день. Явлюсь в бюро набора и заявлю: «Перед вами Пол Триплетт — двадцать шесть лет, тверд, как кремень, отличное зрение, прекрасные зубы, хорошие ноги — выдайте ему ружье». Или, ещё лучше: «Посадите его на самолет, чтобы он мог причинить как можно больше вреда».
После этого они целый квартал прошли молча.
— А ты не думаешь, что и на это раз тебя надуют? — спросила Дора. — Не думаешь, что будешь снова сражаться за облигации и нефть?
— Ага.
— И, несмотря на это, ты запишешься в армию?
— В первый же день.
Дора выдернула свою руку из-под его локтя.
— Неужели тебе нравится убивать людей? — спросила она.
— Мне ненавистна сама мысль об этом, — растягивая слова, произнес Пол. — Я не хочу никому причинять вреда. Я считаю саму войну нелепостью. Я желаю жить в таком мире, где все сидят на свежем воздухе за столами из стекла и хрома, едят из цветных тарелок и слушают музыку Моцарта, которая раздается из добавочного спикера, установленного на террасе. Однако Гитлера подобное устройство мира вовсе не интересует. Ему нужен совсем иной мир. А его мира я не выношу. Как в немецком, так и в домашнем варианте.
— Но Гитлера тебе не убить, — сказала Дора. — Ты будешь убивать молодых парней, вроде тебя.
— Верно.
— И тебя такая перспектива устраивает?
— Мне и Гитлера как такового убивать не интересно, — произнес Пол, — я хочу лишь убить идею, в которой он воплотился для слишком многих людей. В грядущие годы я, возможно, буду горько оплакивать тех ребят, которых мне пришлось убить. А они станут оплакивать меня, если я паду от их рук.
— Скорее всего, эти парни очень похожи на тебя.
Теперь они шли очень быстро.
— Это точно, — согласился Пол. — Не сомневаюсь, что им не терпелось бы сейчас отправиться вместе с тобой в постель. Держу пари, что в эту весеннюю субботу им очень понравилось бы бродить рука об руку с тобой меж фонтанов и бронзовых статуй на «Рокфеллер Плаза» или разглядывать спортивную одежду в витринах. Готов поставить все что угодно и на то, что многие из них обожают Моцарта. Однако, несмотря все это, я стану их убивать. И буду делать это с удовольствием.
— С радостью?
— Да. С радостью, — подтвердил Пол, вытирая глаза тыльной стороной руки. На него вдруг почему-то навалилась страшная усталость. — Сейчас — с радостью. А возрыдаю я в годы грядущие. Сегодня в их руках винтовки, и винтовки эти направлены на меня, и на тот мир, в котором я хочу обитать. Они своими телами защищают идею, которую я хочу убить для того, чтобы выжить. — Пол вытянул руку и поймал её пальцы. — Знаешь, по-моему, такой вечер, как сегодня вовсе не стоит тратить на то, чтобы обсуждать подобные проблемы, — сказал он.
— Но это же сплошное жульничество! — воскликнула Дора. — Тебя просто используют, и ты об этом прекрасно знаешь.
— Верно, — охотно согласился Пол. — Весь этот бизнес — одно сплошное жульничество. Но, несмотря на это, я буду драться. Меня обманут, но все же я что-то сделаю, для того чтобы слушать музыку Моцарта на террасе во время ужина. Это даже не героизм, чёрт побери! Меня втянут в это дело в любом случае, что бы я ни говорил.
— Очень плохо, — сказала Дора, отстраняясь от него. — Это очень плохо.
— Куда как скверно, — снова согласился Пол. — Может быть, придет день, когда все будет лучше. Может быть, наступит время, когда миром станут управлять люди, которые любят Моцарта. Но все это — не сегодня.
Они снова остановились. На этот раз перед небольшой картинной галереей. В витрине была выставлена репродукция картины Ренуара, на которой изображалась большая компания. Среди персонажей были целующая мохнатого пекинеза женщина, рядом с ней человек в майке и с соломенной шляпой на голове — рыжебородый и надежный, как сама земля. Какой-то фат в котелке набекрень, что-то нашептывал прижавшей ладошки к ушам женщине. Первый план картины являл собой великолепный натюрморт, на котором изображались бутылки вина, бокалы, виноград и какие-то яства.
