* * *
Питер нажал на кнопку звонка рядом с запертой дверью. Откуда-то из глубины сонного здания из камня и кирпича до слуха Питера долетел слабый и почему-то печальный звук.
Ожидая, когда мальчишка-консьерж откроет ему дверь, Питер торопливо повторял в уме те, доводы, которые изложит полковнику Фостеру. Три года без отпуска. Нервное напряжение становится все сильнее и сильнее. Служба в боевых частях исключена по медицинским показаниям. Его родной полк расформирован. Работа становится все более отвратительной. Постоянные срывы говорят о том, что он находится в депрессивном состоянии, но доктора поверят в это тогда, когда уже будет поздно. Да, ему известно, что английская армия не может обеспечить его транспортировку, но это готовы сделать американцы на своем «Либерейторе». Обратно же он как-нибудь доберется.
Питер топтался в темноте перед закрытой дверью. До него откуда-то издалека долетал глухой звук колокола — казалось, что звук этот шел из морских глубин. Да, доводы неопровержимы, думал Питер, Фостер не сможет оказать.
Как только мальчишка консьерж открыл дверь, Питер, отодвинул его в сторону и помчался к лестнице; на то, чтобы ждать лифт у него не было терпения.
Когда Питер, задыхаясь, подбежал к дверям полковника, по его лицу текли ручьи пота. Он дважды резко нажал на кнопку звонка. Воздух со всхлипом вырывался из его легких, и Питер изо всех сил пытался успокоиться. С полковником необходимо говорить абсолютно спокойно, уверенно и внятно…
Дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели на фоне освещенной комнаты возник мужской силуэт.
— Полковник, — все ещё тяжело дыша, сказал Питер, — очень рад, что вы не спите. Мне необходимо с вами поговорить. Я понимаю, что не должен вас беспокоить, но…
— Входите, — дверь широко распахнулась, и Питер, не задерживаясь в прихожей, быстро прошел а гостиную.
— Я… — начал он и тут же умолк. Перед ним стоял не полковник Фостер, а какой-то совершенно незнакомый Питеру усач — высокий, плотный, краснолицый, в поношенном банном халате красного цвета. У незнакомца был очень усталый взгляд. В руке он держал книгу. Питер взглянул на корешок и прочитал: «Стихи Роберта Браунинга».
Человек затянул туже пояс халата и, ожидая продолжения, ободряюще улыбнулся Питеру.
— Я…увидел свет, сэр, — пролепетал Питер, — … и решил, что полковник Фостер ещё не спит, и взял на себя смелость… У меня важное дело к…
— Полковник Фостер здесь больше не живет, — сказал незнакомец, и Питер уловил в его по-военному резком голосе нотки усталости. — Он переехал неделю назад.
— О… — протянул Питер, вдруг перестав потеть. Он сглотнул, чтобы успокоиться, и продолжил: — Вам случайно не известно, сэр, где он поселился?
— К сожалению, нет. Может быть, я смогу помочь вам, капитан? Меня зовут полковник Гейнз, — он улыбнулся, и над воротником халата сверкнули два ряда искусственных зубов. Только сейчас Питер увидел, что полковник очень не молод. — Когда вы, стоя на пороге, обратились «полковник», я решил…
— Благодарю вас, сэр. Ничего не надо, сэр… Прошу меня извинить за то, что глубокой ночью…
— Все в порядке, — полковник несколько неуверенно махнул рукой. — Я почти не сплю, а сейчас я читал.
— Что же, сэр… Благодарю вас, сэр. Спокойной ночи.
— Хм… — неуверенно произнес полковник, которому, видимо казалось, что он должен хоть чем-нибудь помочь Питеру. — Может быть, выпьете что-нибудь? У меня есть виски, да я и сам намеревался…
— Нет, сэр. Благодарю вас, сэр, но мне, пожалуй, надо идти…
Через прихожую они шли рядом в неловком молчании. Хозяин жилья открыл дверь. Огромный, краснолицый, усталый и насквозь британский Гейнз, с томиком Роберта Браунинга в руках казался Питеру живым воплощением Полковника Блимпа.[14] Питер подумал о том одиночестве, которое ночами должен испытывать этот усталый человек в совершенно чуждой для него стране.
— Спокойной ночи, сэр.
— Спокойной ночи…
Дверь закрылась и Питер медленно зашагал вниз по темной лестнице.
Он направился, было, к себе в гостиницу, но представив себе крепко спящего и не громко, но упорно похрапывающего Мака на соседней постели, понял, что не сможет там пробыть ни минуты.
