— Варь, да ты чего? — низкий грудной голос Жанны заглушил овации, приветствующие знаменитых танцовщиц. — Ты плачешь, что ли?
Все почувствовали, что она готова присоединиться к новоявленной принцессе, которая не в силах совладать со своими эмоциями.
— Брось, я тебе это ожерелье подарю. Хочешь? — и голос ее угрожающе задрожал.
— Девчонки, — вмешалась Вика, — только без слез.
Она подскочила к Жанне и обняла пышный торс, уже начинавший импульсивно вздрагивать.
— Жанет, ну посмотри на меня, разве у нас горе?
Улыбка померкла на ее красивом лице, когда она встретилась глазами с целыми озерами безысходной тоски, в пугающей глубине которых не было и намека на дно.
— Ты правда подаришь свое ожерелье? — выпалила Вика первое, что пришло ей в голову.
— За это стоит выпить, — подхватила ее идею сообразительная Наташка.
— Жанет, за тебя, — Галка уже чокнулась с оцепеневшей от неожиданности подругой.
— Да ладно вам, — Жанка обвела сидящих за столом мокрыми глазами.
Опасность излияния чувств миновала. Все облегченно вздохнули. Первой не выдержала хохотушка Светка. Сначала она тоненько прыснула, боясь кого-нибудь обидеть своей насмешкой, но ее намек тут же подхватили остальные. Кроме Жанки. Ее необъятная грудь хранила столько невыплаканной грусти, что никакая засуха не могла бы соперничать с ней. Взрыв девичьего хохота за столиком у сцены остальные зрители посчитали заслугой появившегося мужчины. Это был единственный танцовщик в группе женщин. Он был так же одет, как и остальные артистки, и так же лихо мог заставить свои бедра вибрировать в такт нараставшему ритму. Красавицы на сцене подзадоривали его, поочередно предлагая исполнить то одно, то другое движение. Их пышные фигуры так соблазнительно колыхались под свободными одеждами, что многие мужчины в зале отставили бокалы и разговоры в сторону. Жадные взгляды следили за обнаженными животами в соблазнительном танце. Современный стриптиз в сравнении с этим искусством казался вульгарным кривлянием. Слишком откровенный, он утратил загадку и таинственность, сопровождающие женщину. Стриптиз просто бил тупым обухом по основному инстинкту, в то время как танец живота рождал фантазии и надежды.
Танцовщик на сцене не уступал своим партнершам в мастерстве. С его умильного лица не сходила хитрая улыбка. Он просто лоснился от собственного обожания и восторга. Его бедра то ходили ходуном, то робко вздрагивали, то взволнованно трепетали. Публика отзывалась заслуженными аплодисментами, на что он тут же раскланивался, не обрывая ритма, и плавно поворачивался спиной. На ней большими блестящими буквами был обозначен его сценический псевдоним — Тито.
Наконец появилась красавица Азира. Точеная фигура и почти классический римский профиль выгодно выделяли ее из всей группы. Она не исполняла танец, она говорила на языке танца, вернее, доверяла что-то сокровенное. Нежный взгляд огромных черных глаз удивительно сочетался с покачиванием соблазнительных бедер. Изящные тонкие руки усиливали ощущение тайного признания. Лишенные права голоса в публичных местах, женщины востока в совершенстве овладели искусством иносказательного языка жестов. Мимолетный взгляд сквозь прорезь темной материи, едва вздрогнувшая и застывшая от переживаний изящная рука с длинными тонкими пальцами, мелькнувшая в складках платья полоска незагорелой щиколотки волнуют чувственного мужчину куда более откровенной позы. Однако языку жестов, как и любому другому языку общения, нужно учиться. Танцовщицы посвящают этому искусству многие годы, но лишь избранным удается овладеть поэтикой движения. И тогда каждый жест звучит подобно красивой фразе в романсе. Не случайно восточные мужчины считаются более искусными любовниками по сравнению с европейцами. По законам арабского мира мальчик до двенадцати лет остается с матерью, и одна из ее задач — воспитать в нем чувственность. Азира это отлично знала. Легкие колыхания ее бедер рождали бурю в воображении наблюдавших за ней мужчин. Она нашептывала им со сцены историю одинокой, переполненной страстью, томящейся в борьбе со своим желанием женщины. И они верили ей. Да и трудно было бы не поверить, ибо весь ее облик светился прорывавшимся наружу призывом.
