Через несколько минут, в течение которых шел осмотр, Ева охала и стонала, но прикусывала язык, не решаясь выругаться вслух — как-никак племянник все слышит.
— Ну, что я тебе скажу… — с душевностью патологоанатома, узревшего свежего клиента, начала Линка. — Да не трясись ты! На разрыв связок и перелом костей не похоже, ты бы на ногу вообще наступать не могла, скорее всего, только растяжение. Я тебе сейчас покажу, как фиксирующую повязку накладывать, несколько дней будешь носить, и — я тебя очень прошу — никаких каблуков!
— Да у меня на плоской подошве только кроссовки и боты, в которых мусор выношу!
— Вот и их и наденешь! Заодно, может, кто на бедность подаст, — хмыкнула нисколько не впечатленная обувной проблемой сестры Линка.
— Ты как это себе представляешь — в говнодавах и строгом костюме? — загрустила Ева. — Ой, я ж с завтрашнего дня в отпуске!
— Правда? Ты же вроде через неделю должна была уходить? — Лина свернулась между подушками и пыталась отбиться от Степана. Коту очень нравился живот будущей матери, который временами начинал ходить ходуном и вообще жить отдельной от самой девушки жизнью. — Да уйди ты, что вы меня все так и норовите пощупать?!
— Ему просто интересно, — улыбнулась молчавшая до этого момента Лариса. — Да, котик?
Ева только открыла рот, чтобы предупредить о царапучести Степы по отношению к незнакомым людям, как кот, громко топая, запрыгнул на колени к Ларисе и начал мурлыкать, едва ли слюнями не исходя от счастья.
— Не может быть, — почти благоговейно выдохнула хозяйка животины. — Он ещё никого так не признавал…
— Просто у нас кошка, наверное, от меня ею пахнет, — Лариса размеренно гладила разомлевшего от такого обращения кота.
— Точно, это он к будущей теще подмазаться пытается, — хихикнула Лина, сползая с дивана.
— Ты куда?
— Ой, не спрашивай… Раньше у сынульки было развлечение меня снизу по желудку стукнуть, чтобы… ну, вы поняли, дальше, чем видела. Теперь новая фишка — на мамином мочевом пузыре сплясать, — голос страдалицы постепенно удалялся, пока не стих в районе туалета.
— Как она вообще? — тихо спросила Ева.
— Сейчас уже получше, но врачи все равно говорят, что лучше через недельку в роддом лечь, — Лариса испытывающее посмотрела девушке в глаза. — Слава предупредил, что её одну оставлять нельзя, а Сережа вообще из дома только под конвоем отпускает. Это как-то связано с вашей работой?
Ева уже хотела спросить, кто такой Слава, как вспомнила, что именно так Матвеев-старший называет сына. Прям, раздвоение личности мужику устроили…
— Да. Только ей это знать не надо, — Лариса закатила глаза, намекая на адвокатскую бестолковость.
— Чего вы тут, как мыши, притихли? — несмотря на увеличившиеся размеры, подкралась Лина так незаметно, что вздрогнул даже Степан. — Я тебе, калеке, первую помощь оказала?
— Ну? — Ева не совсем поняла, к чему ведет сестра.
— Теперь рассказывай, кто тебя сумел заткнуть, да так, что ты даже дар речи потеряла.
Девушка беззвучно застонала, проклиная свой длинный язык. Теперь придется делиться подробностями своего позора. От Линки и раньше-то было не отбиться, а теперь, так и подавно.
— Да там рассказывать особо нечего, — заюлила Ева, мысленно прося племяшика повторить демарш и устроить мамочке ещё один забег в туалет. Но дитя осталось глухо к мольбам будущей крестной, и Лина уселась рядом, обняв сестру за плечи и воркуя на ухо:
— Ты не стесняйся, излей своё горе. А можешь, даже и эротические фантазии озвучить. Помнишь, несколько лет назад говорила, что ещё раз пойдешь замуж только за того, кто сможет без крика и оскорблений поставить тебя на место? Вот и сбылась твоя мечта…
— Избави Боже! — ужаснулась Ева, косясь по углам и пытаясь вспомнить, какой из них — «Красный». Память никаких ассоциаций не выдала, потому девушка просто закатила глаза к потолку и прошептала:
— Господи, ты её не слушай, не надо мне никакого замужества, — подумав, она хотела ещё и через плечо трижды сплюнуть, но это было бы, по меньшей мере, невежливо по отношению к сидящей слева Ларисе.
— Ой, Боженька, это она скромничает, — тут же подключилась Линка, тоже возведя очи вверх. — Ты дай своему дитю неразумному знак, что хорош ей дурью маяться.