Я стала улыбаться покупателям и обошлась без обвешивания — счастье делает человека добрее. Единственно, с наступлением темноты вспомнила о своей конуре. Там счастья нет, а так хотелось продлить его хоть чуточку. И я придумала.
Пока Ольга сводила дебет с кредитом, я открыла бутылку вина, отвесила двести грамм вафель, закрыла магазин изнутри, и пригласила на «чаепитие».
— Хочу колбасы, — протянула Ольга, когда бутылка почти подмигивала донышком. — Можно?
— В ванной, — я махнула рукой в подсобку.
— Блин, я хочу вкусной.
— Сто грамм — не больше.
Она кивнула, отрезала кусочек и посмотрела на весы.
— Двести пятьдесят.
Я махнула рукой: гулять — так гулять, и открыла еще одну бутылку. Завтра придется обойтись без завтрака в целях экономии, но мне это только на пользу, зато этот вечер помог нам сблизиться так, как не помогли четыре месяца работы в магазине.
Послушала я рассказ Ольги об ее жизни и даже расчувствовалась. По всему выходило, что я — счастливчик. Меня никто не оставил одну с годовалым ребенком, никто не мотал нервы и не требовал денег на выпивку, и никто не обрек на рабство в этом магазине. Дело чисто добровольное.
— А что ты делаешь в Одессе?
Я задумалась. Не рассказывать же о своих планах встретить принца? Тогда она спросит: почему я решила, что принц обязательно должен быть из Одессы, а скажем, не из Днепра или Киева?
Я сама себе этот вопрос задавала. Ответ один.
Я так думаю. И это мой город.
Одессу полюбила, только ступив на вокзал, и поняла, что хочу жить именно здесь. Вот и все. Потом повезло — меня отшили во многих компаниях, но приняли с радостью в магазине «Персик». Наверное, потому, что я ему соответствовала, упитанностью и румяными щеками.
— Ты ведь не рассчитываешь выйти замуж?
Ольга икнула, прервав мои размышления. Что за дурацкий вопрос? Конечно, рассчитываю.
— Мужчин мало, — не унималась она, и я ее уже почти ненавидела, — а красивых женщин очень много.
Есть правда в словах, но слушать ее нет желания. Разлила вино по стаканчикам и быстренько выпроводила Ольгу к ее ребенку. Сама привычно устроилась под прилавком на матраце, и хотя окно поставили, первые полчаса открывала глаза и тревожно осматривалась.
Голова кружилась, глаза слипались, а спать не могла. Что делать? Взяла в руки справочник, — это тебе не томик Пушкина, — и, пролистав пару страниц, отключилась.
Мне снился тот, ради которого я приехала в Одессу, тот, ради которого терплю лишения, смахиваю слезы и иду дальше.
Лица не рассмотрела, но отчетливо поняла: он меня ждет.
И это не Артем.
Глаза открыла от того, что кто-то стучал в дверь. Потащилась открывать и с дрожью в ногах увидела лицо директрисы.
— Ты что? — выдохнула она. — Здесь спала?
— Делали с Ольгой инвентаризацию, — ляпнула первое, что пришло в голову.
Она кивнула, прошла внутрь и остановилась у прилавка с колбасой. На нем предательски красовались две пустые бутылки вина, стаканчики и надгрызенная вафля.
— Я вижу вашу работу.
Говорила мне мама: не ври, если не умеешь, и не пей, если меры не знаешь.
Ольга опаздывала, и я вкалывала за двоих. И весь негатив тоже принимала за двоих.
Директриса ворчала, придиралась, а я молча обслуживала клиентов, ошибалась в подсчетах и несколько раз выбила неверные суммы на чеках. Последовал шквал унижений. Прилюдных. Болезненных. Я ненавидела себя за трусость и молчала.
— Сочувствую вам, — шепнула одна из покупательниц.
И я себе — тоже.
Снова вспомнила институт. Как мечтала о самостоятельности, о том, чтобы скорее начать работать. Менеджер внешнеэкономической деятельности, непременно, легко найдет место под солнцем. Найдет.
Для начала я нашла место под кондиционером, от которого все чаще ныли плечи, и место под прилавком, где меня никто не пинал.
Не пинал.
Меня били долго и жестоко. Слова директрисы. Даже ее дочь, чтобы не попасть под руку, заглянула на секунду, и даже не попросив денег, сбежала.
Следом за ней появилась Ольга, в огромных солнцезащитных очках.
— Это тебе не пляж! — прикрикнула директриса. — К прилавку!
Когда поток оголодавших рассосался, Ольга подошла ко мне.
— Говоришь, замуж приехала выходить?
